Пришлось мне идти к себе в комнату и облачаться в камуфло с гвардейским знаком на груди, дабы соответствовать моменту.
– Ну что, – сказал я, когда все подняли стаканы со спиртягой. – Помянем нашего покойного товарища. И хотя по прошлой жизни, в которой он носил на погонах большие звезды, мы его не знали, за те недели, что он был вместе с нами, он проявил себя как солдат не хуже других и погиб честной солдатской же смертью…
– А в каком он звании был в прошлой жизни? – поинтересовался Симонов после того, как мы, стоя и не чокаясь, осушили первую. Как я и предполагал, это был слегка разбодяженный спирт, из числа того, что в нашей армии выдают для протирки электрических контактов и оптических осей. У Симонова было какое-то особое, грустно-задумчивое выражение лица, вполне знакомое мне. Летчики и вертолетчики всегда особенно склонны к обдумыванию происшедшего и примериванию обстоятельств прошедших боев на себя. Для них, как ни для кого другого, война – базарная лотерея. Вот они и прикидывают все время – а что, если бы не его, а меня? Интересно, что в глазах сидящей рядом Кристинки Дятловой я особой задумчивости, кроме дежурной скорби, не увидел. Оно и понятно – девочка видела еще мало смертей, и ей, как говаривал Мюллер, наши игры еще нравятся…
– Подполковником он был, – ответил я ему. – А он что – не рассказывал?
– Нет, – сказала сидящая справа от меня Светка, разливая по второй из передаваемого по кругу пузыря. – Он вообще был дядька неразговорчивый, иной раз из него слова лишнего не вытащишь…
– Это оттого, что он в свое время был даже слишком разговорчивым, – пояснил я. – В том числе и на допросах в ГТП…
Все, похоже, все поняли и выпили вторую в полном молчании…
Как говорится, и каждый думал о своей. Ну, или о своем…
– Кстати, – спросил я, хрустя огурцом. – А покойный вообще-то выпивал? А то, может, он на том свете не одобрит подобной тризны по своей персоне?
– Это же обычай, тарищ майор, – сказала Машка. – Так любого погибшего солдата поминать положено. А сам он почти не пил. Говорил, что у него застарелая язва и желудок, потрепанный баландой да хлебом из опилок. Вот поесть он любил, да и табак хороший уважал…
– Стало быть, про баланду он вам все-таки рассказывал, – уточнил я. – А про обстоятельства, в результате которых его занесло в ряды поедателей этой самой баланды, умалчивал? Интересный тип, однако…
– А мы его особо не расспрашивали, а сам он не рассказывал, – сказала Светка. – Кто же про такое спрашивает? От этого же никто не застрахован…
– Что да, то да, от ГТП и вечной мерзлоты зарекаться себе дороже, – сказал я и добавил: – Давайте, товарищи офицеры и сержанты, за то, чтобы нас в эту самую вечную мерзлоту никогда не заносило!
Возражений сей тост не встретил.
В общем, сказать, что мы мало выпили за упокой души рядового Зиновьева, я не могу, но и в серьезную пьянку эти поминки, к счастью, не превратились, в отличие от прошлого раза, когда, помянув Наташку, личный состав сначала пытался петь шлягеры типа «Черный ворон, я не твой», «Что же ты, собака, вместе с танком не сгорел?» или «Хмелел солдат, слеза катилась, хрипел трофейный саксофон, а на груди его светилась медаль за город Вашингтон». А потом Машка Тупикова, нарезавшись в дрова, стала орать, что «пойдет пустить кровь этой фиговой мадам Вейдер!».
Это они так после гибели Метельской начали величать Дегтяреву: «Мадам Вейдер».
В тот раз Светка с Кристинкой повисли у Машки на руках (а она уже успела достать из кобуры ствол), а я, как мог, объяснил пьяной вдребезину девушке, что, во-первых, в роду Скайуокеров была традиция отрубать правую руку, а не левую, как в случае с Дегтяревой, а во-вторых, наша подполковник Дегтярева – в общем-то несчастная женщина, потерявшая на этой войне практически всю семью, на которую давит куча откровенно тупого начальства и запретительных документов и которая вдобавок согласилась на использовании себя в качестве, по сути, морской свинки для научных опытов. И коли так, ее стоит не мочить, а пожалеть…
Как бы там ни было, а Машка, хоть и бухая, этим аргументам вняла. Ладно хоть поминки были в этом же особнячке и спавшая в это время в «женском бунгало» Дегтярева вроде бы ничего не слышала (разумеется, если она не использовала прослушку или ей потом не доложили хозяйкины соглядатаи)…
В общем, все прошло на удивление пристойно, и можно считать, что собственную посмертную реабилитацию и последующее послабление своей семье наш штрафник все-таки заработал, на все сто…
«Умел Ванюша завести, ох и умел!»
Приписывается вдове Ивана Сусанина
Ближайшее будущее. Начало 2020-х. Мексика. Поместье Сантосов. Поздняя осень
Пара наших тяжело нагруженных вертолетов шла на предельно малой высоте в предутренней темноте. На сей раз пилотировали все те же «Беллы» нацепившие ночные очки Симонов и Дятлова, и я надеялся, что они все-таки не размажут всех нас по земле – джунгли проносились в метре-полутора под полозьями вертолетов. В головной вертушке кроме Симонова, меня и неистовой Данки находились Пижамкина, Георгиев, Хамретдинов, Киквидзе, Итенберг, Хучанбергенов и Полупетров. На втором борту, ведомом Кристинкой Дятловой, находились Машка Тупикова, Мамонтов, Алалыкин, Продажный, Проявко, Ивашутин, Гладкин, а также запас боеприпасов и кое-какого специфического оборудования.
Этой ночью все наконец решилось. И самое главное – здоровенный американский военно-транспортный С-17 накануне сел в аэропорту Вилья-Эрмоса, где был вполне успешно и предсказуемо захвачен, после чего от имени его экипажа и сопровождающего «представителя заказчика» было начато то самое, в чем Рольф, по словам Штирлица, понимал «как заяц в геометрии», то есть действо, которое в старых шпионских фильмах обычно именовалось мудреным словом «радиоигра».
Соответственно, теперь тянуть резину дальше смысла уже не имело.
Агент донны Ларки, узнав практически все, что нам требовалось, накануне получил приказ покинуть поместье Сантоса, что он под благовидным предлогом и проделал вчера утром. Почти одновременно в непосредственной близости (чуть ли не у забора особняка) от поместья нами была тайно установлена мощная электромагнитная убивалка. Какая-то сверхновая, якобы заточенная специально в расчете на мощные долговременные укрепления и еще толком не опробованная на живых мишенях разработка, привезенная накануне с милой Родины неистовой Данкой, игриво именовавшаяся «Вольный Ветер» или, сокращенно, «ВВ» (названная так не иначе в честь древней одноименной антититовской оперетки И. Дунаевского). Беречь или особо жалеть в логове Сантоса никто никого не собирался, хотя, как выяснилось, дочь и внучка главгада находились то ли в Мехико, то ли в Акапулько и оказывались чуть ли не единственными, кто соскакивал с карающего конца – но с ними теперь должна была разбираться донна Ларка, если, конечно, захочет. Они все равно в дела своего папаши не были посвящены…