Когда покидали Кайсар, в душе каждого из нас было больше радости, чем грусти по этому Богом забытому месту.
Путь нам предстоял длинный, и потому колонна вышла чуть свет, как только подоспели вертолеты сопровождения.
Еще собираясь в дорогу, я услышал от хадовцев холодящие кровь рассказы о какой-то «Долине смерти», где небольшая группа повстанцев огнем в упор уничтожила и рассеяла целый полк правительственных войск (см. рассказ об этом в дневнике Ф. А. Ганиева, гл. VI). Вот через нее-то нам и предстояло вскоре пройти.
«Долина смерти» открылась внезапно, как только бронетранспортер поднялся на перевал. Оттуда дорога шла круто вниз, огибая подножие высокой сопки, дальше она поднималась на следующий перевал. Не надо быть крупным стратегом, чтобы, взглянув на эту долину сверху, с перевала, понять: здесь идеальное место для засады.
Спустившись вниз, мы сразу же увидели опрокинутые короба прошитых снарядами и кумулятивными гранатами бронетранспортеров.
– Один, два, три, четыре… – считал я изуродованные прокопченные боевые машины.
– Товарищ старший лейтенант, – обратился ко мне наводчик, ефрейтор Ермаков, – вон еще три подбитых бэтээра.
Колонна остановилась. Командир решил сделать здесь небольшой привал. Я подошел к одному из ближайших бронетранспортеров. В броне зияли две пробоины большого диаметра и множество пробоин помельче. Понятно, что душманы имели на вооружении не только крупнокалиберные пулеметы, но и легкие полевые пушки.
На возвышенностях, опоясывающих долину, видны еще не тронутые временем, прекрасно оборудованные позиции для пулеметчиков и гранатометчиков. Что и говорить, неплохие советники были у повстанцев.
Долина стала для многих из нас незабываемым уроком беспечности одних и профессионализма других афганцев. Ведь и тогда еще многие из нас нелестно отзывались о боевых способностях боевиков, и потому беспечности хватало и в наших рядах.
Уже мысленно попрощавшись с «Долиной смерти», на выезде из этой природной западни, я увидел целое кладбище остовов транспортных машин и легковушек. Зрелище, я вам скажу, не из приятных. От мысли, что под остовами машин покоится и множество человеческих останков, по коже побежали омерзительно холодные мурашки. И только вид барражирующих над нами вертолетов прикрытия согревает душу. «Прощай, „Долина смерти“, – сегодня мы тебе явно не по зубам. Ну и слава Богу!»
11 июня 1982 г. Провинция Фарьяб. Долина Ширинтагаб
Огонь «духов» резанул по колонне внезапно. Сначала по левому борту боевой машины словно градом шибануло, и только потом донеслась пальба.
Я инстинктивно нагнул голову, хоть и за броней, а страшно. В следующее мгновение навел командирский триплекс [13] в сторону неприятельского огня.
Частые вспышки выстрелов были видны в районе белокаменного мазара, расположенного на самой высокой точке хребта. Отдав команду наводчику вести огонь из всех пулеметов по залегшему противнику, я внимательно наблюдал за садами и виноградниками, простирающимися вдоль дороги.
К тому времени мы уже на себе испытали военную хитрость боевиков. Организуя засаду в горах, они основные силы кидали именно в поселки, чтобы оттуда, маскируясь за деревьями, используя траншеи виноградников, подбираться вплотную к боевым машинам и с близкого расстояния наносить по колонне удары из гранатометов. Прекрасной защитой для афганских охотников были дувалы, на многие километры тянущиеся вдоль трассы. Используя каждую промоину, арык или пролом, моджахеды с криками «Алла» кидались чуть ли не под самую машину, и если десант вовремя не отстреливал такого «камикадзе», были ощутимые потери.
Трудно сказать, что двигало этими самоубийцами, ведь они наверняка знали, что погибнут. Может быть, религиозный фанатизм, который постоянно поддерживали у повстанцев муллы, а может быть, алчность, поощряемая исламскими комитетами. Ведь довольно большие деньги платили душманам их хозяева из-за границы.
Бой разгорался. Запылали несколько армейских транспортных машин из колонны, которую мы встречали и которую потом нам предстояло сопровождать до Меймене. Видя это, боевики усилили огонь. Было слышно, как где-то в глубине сада заработали несколько крупнокалиберных пулеметов и тут же смолкли. «Слава Богу, – истово перекрестившись, подумал я, – вертушки, видно, накрыли, а то они из наших боевых машин быстро решето бы сделали». Но бой не прекратился и после массированного налета боевых вертолетов. Моджахеды словно озверели. Огонь велся ими как будто со всех сторон. Казалось, на их стороне было все: и густые сады, и сплошные виноградники, и глинобитные хижины с их высокими дувалами и узкими дворами. Даже солнце сияло ярче обычного, словно желая на радость душманам ослепить нас и испепелить своим неимоверным жаром.
Оторвавшись ненадолго от командирского оптического прибора наблюдения, я мельком взглянул внутрь машины. У бойниц, в башне, на полу БТРа, каждый из бойцов занимался своим делом. В движениях ребят не чувствовалось страха и суеты. Перемазанные пылью, смешанной с потом, закопченные лица выражали сосредоточенность и злость.
Но обстановка вокруг с течением времени не улучшалась, а, напротив, еще больше усложнялась тем, что мы до сих пор не знали точно, где находятся основные силы боевиков.
В который раз выручили вертолеты. В наушниках послышался далекий треск, и вскоре незнакомый глуховатый голос произнес:
– «Земля», «Земля», я «Протон»! Слева от дороги, в саду напротив мазара, вижу скопление противника. Боеприпасы на исходе. Обозначаю район сосредоточения «духов» и ухожу на базу. «Земля», как поняли? Прием!
Потянуло гарью. Недалеко от БТРа, чуть впереди, пылал армейский грузовик, препятствуя движению идущей на большой скорости колонны. Внезапно из неиссякаемого шлейфа пыли появилась боевая машина десанта (БМД) и, резко затормозив, осела у подбитой машины, прикрыв ее собой. Из люка черной молнией выскочил боец, пригнувшись, побежал к уже охваченной огнем кабине, открыл дверцу и, схватив обмякшее тело водителя, прежним путем вернулся обратно. Люк захлопнулся. Боевая машина резко крутанулась на месте и, выпустив облако черной гари, протаранила мешавший движению грузовик. Тот, перевернувшись, медленно осел в глубокий кювет. Сделав свое дело, десантники пристроились в середину колонны и вскоре исчезли из виду. Продолжалась вся эта скоротечная операция не больше двух-трех минут.
В это время стало слышно, как зашли на боевой курс вертолеты, и все внимание я сосредоточил на них. Прогрохотал залп и, оставляя за собой белый след, десятки громыхающих стрел прошили безоблачное небо. В глубине сада и на сопке появились черные всполохи разрывов. Меж деревьев суетливо забегали люди с оружием в руках. Было видно, как один из них, по всей видимости главарь, окруженный редкой свитой телохранителей, пытался угрозами и оружием заставить своих людей выполнять поставленную задачу, продолжать начатый бой. Но не все повиновались ему. Несколько афганцев, побросав автоматы и винтовки, драпали без оглядки прочь. Курбаши навскидку полоснул по ослушникам из автомата. Оставшиеся в живых повернули обратно, но было уже поздно. Мы ударили по ним из всех орудий и пулеметов.