Женщина часто задышала, прижалась спиной к стене коридора.
– У-у-шли,– выдохнула она.
– Врешь! – еще тише произнес Ласковин.
И вдруг резким движением выхватил пистолет и прижал к здоровой щеке женщины.
– Где они? Говори! Быстро! – рявкнул он, вложив в окрик всю свою ярость.
– Не з-знаю!
Женщину трясло.
– Не знаю! Не скажу! – истерично завизжала она.
Ласковин наотмашь хлестнул ее по лицу. Крик оборвался.
– У-у-у… – тоненько заскулила Галя.
– Смотри на меня, блядь! – зарычал Ласковин, толкая ее стволом «медиума» в подбородок.
Один взгляд на Ласковина – и Галины глаза начали закатываться. Андрей еще раз хлестнул ее по щеке. Женщина вскрикнула, но пришла в себя. Мушка пистолета оцарапала ей кожу под подбородком. Ласковин убрал «медиум». Этак с дамочкой, чего доброго, припадок случится. Галя тряслась как осиновый лист. Того и гляди, бухнется в обморок, из которого ее и ведром холодной воды не вытащишь. А Ласковину время – на вес золота. Секунда – гран.
Полминуты передышки.
– За что меня так? – простонала женщина.– Пожалуйста!
Вот чего у Андрея не осталось, так это жалости. И во взгляде его это читалось так ясно, что у Гали внутри все сворачивалось от ужаса.
«Он меня убьет! Святой отец! Спаси меня!» Галя знала, как подчинять себе мужчин, знала, как использовать их силу, как заставить выполнять ее желания… Но этот был – не мужчина. Этот – злой дух, ракш, о которых предупреждал святой отец Константин. Железные руки, железные глаза… Галя перестала чувствовать себя женщиной. Оказаться в постели с этим?!
После школы Галю сунули в ПТУ, а там попытались выучить на фрезеровщицу. Галя до сих пор помнила ужас, который охватывал ее при виде воющего железного чудовища. Она не осмеливалась смотреть Ласковину в лицо. Он был – как фреза. Галя воочию увидела, как бешено вращающаяся сталь входит в ее тело, увидела, как разлетаются клочья кровавого мяса…
– Пожалуйста… – прошептала она.– Пожалуйста, не надо.
– Ладно,– произнес Ласковин, пряча пистолет. Что толку давить, если перед тобой уже кисель. «Надо отсюда убираться».
– Поедешь со мной! – сказал он жестко.– Где ключи от квартиры?
– В к-кармане п-плаща… – заикаясь, выговорила женщина.
Андрей нашел связку.
– Пошли! – велел он.
– Можно мне од-деться?
– Нельзя!
Андрей снял куртку и набросил на плечи женщины.
– На выход, живо!
Они спустились вниз. Тяжелобольная женщина и заботливый мужчина, бережно поддерживающий ее за талию. Так подумал бы посторонний наблюдатель. «Приступ, наверное,– подумал бы он.– Вон, бедняжка даже тапочки домашние переодеть не успела».
Федя лежал на полу фургона между двумя раскачивающимися шкафами. Каждый раз, когда фургон подпрыгивал на ухабе, Федю швыряло вверх и било спиной о грязное дно фургона. Но хуже было то, что ремни, удерживающие мебель, могли не выдержать, и тогда один из шкафов, упав сверху, раздавил бы Федю, как армейский сапог – улитку. Юру, может быть, потому, что он все еще был без сознания, устроили несколько лучше: положили на диван. Между ним и Федей стоял тот самый угрожающе раскачивающийся шкаф.
Сквозь дыры и щели в обшивке фургона пробивался свет. Его хватало, чтобы Федя разглядел комья грязи на полу и ремни, которыми были скручены его ноги.
«Если добраться до какой-нибудь дырки,– подумал Федя,– можно посмотреть, куда нас везут».
Но его скрутили так основательно, что встать было невозможно.
Из-за шкафа раздался стон.
– Юрка! – позвал Федя.– Ты живой?
– Отчасти,– последовал ответ.– Это мы где?
– В мебельном фургоне.
– И что дальше?
– Хрен знает. Допрашивать будут, я так думаю.
– Кто, менты?
– Какие, на фиг, менты? – удивился Федя.– Два козла, которые нас вырубили.
– Два козла? – переспросил Юра.– Что-то я не врубаюсь.
– Ну два мужика. Сначала дали по балде тебе, а потом – мне. Ну, въехал?
– Въехал!
Заскрипели пружины дивана.
– Файл стерт,– сказал Юра.– Последний всплеск памяти – как я открываю холодильник. Жрать, кстати, хочется!
– И не говори,– согласился Федя.
– Так что было?
– Пришли два козла. Один вырубил тебя. Я вырубил его. А второй вырубил меня. Когда я очухался, меня попинали. Тебя не тронули, потому что ты был в ауте. Ну, потом погрузили в фургон, и сам видишь.
– Нехило,– сказал Юра.– Что еще?
– Еще? Бабу эту зовут не Света, а Галя,– вспомнил Федя.– И тот чмон, который тебя вырубил, сказал, что она колдунья. В натуре.
– Мортал комбат,– подытожил Юра.– Башка трещит, жрать хочется, френд Кузякин факнул колдунью, и теперь нас везут, чтобы промыть мозги и изучить осадок. Идеи есть?
– Тебя крепко связали?
– Упаковали, как сосиску.
– Может, нам поорать? – предложил Федя.
– Смысл?
– Ну, услышит кто…
– Угу. Даже скажу – кто. Те, что в кабине сидят. Услышат, остановятся и еще раз дадут по голове. Не знаю, как твоей, а моей – хватит.
– Придумай получше!
Вместо ответа Юра заворочался, охнул, диван под ним подпрыгивал на каждом бугре.
– Пылищи тут,– пожаловался он.
– Пылищи? На меня вот-вот шкаф рухнет! Пылищи… Ты давай говори, что придумал!
– Короче, так: мы с тобой – юные друзья милиции.
– У тебя что, крыша поехала?
– Заткнись. Слушай. И менты нам поручили следить за тем длинным мэном.
– На хрена?
– А вот это, чувак, не наши проблемы. Поручил нам следить капитан Нетумкин. Нечего ржать, этот самый Нетумкин к нам в школу заходил. Натуральный Нетумкин, ну не важно. Короче, загружай информацию.
– И где нам этот самый Нетумкин команды выдает?
– Опорный пункт на Гороховой.
– А не просекут, что мы их динамим?
– Как? У ментов спросят? Мы, значит, тут двух школьников отметелили, правда, что они на вас трудятся?
Федя хихикнул.
– Что-то сказал? – спросил Юра, не расслышав из-за шума мотора.
– Нет, ничего. Нормально. Принято. Слушай, а если они наши адреса захотят узнать, ну, там, телефоны?
– Скажем,– ответил Юра.– Если деньги, так с твоих взять нечего, а с моего фазера только неприятности огребешь. Не ссы, Федька, прорвемся! Напарим козлов. Главное – делай вид, что вот-вот обосрешься от страха!