Меня за плечи обхватил глава, заставив вздрогнуть. Я во все глаза посмотрела на него, удивленная столь фривольным жестом.
– Смотрите на меня. Алексей видит нас. Почему такое удивление в глазах? Вы же хотели, чтобы я помог ему отомстить, я и помогаю, хотя не считаю, что вы этим добьетесь результата. Вы очень неопытны, и не вам тягаться с Разинским.
Положив ладонь на руку главы, я ответила:
– Мне виднее.
– Ну-ну. Я проверил, Джеймса тут нет, можем уходить. Или вы готовы еще поиграть в этом спектакле?
– Если вы не против, я бы еще задержалась. Есть предчувствие, что нужно остаться. Тем более странно, что Алексей сегодня здесь, мне он говорил, что у него дела.
– Шпионит за вами. Однако, Ольга, вы совершенно не жалеете мое мужское самолюбие.
– Почему? – нахмурилась я.
– Мне еще не доводилось видеть женщину, которая настолько равнодушно реагировала бы на мои знаки внимания.
Я лишь покачала головой в ответ на эти слова. Корнейси развлекается так, будто это игра.
Начались бои, глава творцов продолжал оказывать мне легкие знаки внимания, а я улыбалась, флиртовала и чувствовала пронизывающе-острый взгляд Алексея.
Он рождал в душе непонятные мне эмоции и тепло.
Когда закончился очередной раунд, к нам подошел мужчина в красном плаще и передал Корнейси записку. Тот прочитал, посмотрел на меня, Разинского и кивнул посыльному.
– Что это? – заволновалась я.
– Сейчас пройдут бои между желающими из аристократии.
– И вас кто-то вызвал?
– Да. Знаете, Ольга, раньше я думал, что ваша затея с местью моему брату совершенно ни к чему, но теперь изменил мнение.
– Почему?
Глава творцов лишь улыбнулся мне и поцеловал руку.
Нервничая от этого еще больше, я стала наблюдать за первым боем, но уже через некоторое время разочарованно отвернулась. Нет ничего общего с тем, как дрались профессионалы до этого. Те сражения были завораживающими, словно танец, а это какие-то петушиные бои.
Однако, когда пришло время боя между Алексеем и Корнейси, я немного изменила свое мнение.
Они вышли на ринг в простых черных рубашках и красных масках, закрывающих верх лица. Щеки и подбородок были покрыты алой краской.
Хорошо сидящие простые черные брюки подчеркивали фигуры, свидетельствующие о прекрасной физической подготовке бойцов.
Двое прекрасных мужчин с идеальными телами. Я не знала, что во мне говорит сейчас сильнее – женское восхищение или чувство прекрасного.
Но больше до начала боя я старалась в их сторону не смотреть. Если Корнейси меня не волновал, то при каждом взгляде на Алексея я вспоминала о нашей ночи, и это было мучительно.
Но настоящее испытание ждало меня впереди.
Едва противники сошлись в схватке, как во мне тоже начался невидимый поединок.
Я переживала за Разинского и каждый раз, когда он пропускал удар, вздрагивала, думая о его боли.
Но, с другой стороны, я ведь сама желала его наказать, сама хотела сделать ему больно, чтобы он заплатил за все. За предательство, обман…
Так отчего сердце екает, отчего я радуюсь, что Корнейси проигрывает, почему переживаю за мужчину, который не достоин моих чувств?
Когда все закончилось, Алексей твердо ушел на своих ногах, а Корнейси вывели под руки, я, несмотря ни на что, бросилась в сторону черного выхода посмотреть, куда направился первый творец. Но когда подбежала к задней двери, уже знала, что он либо вышел, либо свернул к туалетным комнатам, чтобы привести себя в порядок.
Немного пометавшись, я решительно зашагала в сторону туалетных комнат, но, испугавшись, замедлила ход. Тихо подходя к дамской комнате, я услышала из-за неприкрытой двери мужской комнаты разговор.
– Мой господин, будут ли у вас для меня инструкции?
– Несомненно. Продолжай следить за Разинским и за Ольгой. Ситуация все еще нестабильна, а первый творец явно вышел из-под контроля. Да и Орлова становится опасной. Ее отец отказал нам в дальнейшем сотрудничестве, и Ольга должна стать следующей жертвой.
– Но мой господин!..
– Я помню, что обещал пощадить ее, но сейчас под угрозой наше дело. Выхода нет. Если все раскроется раньше времени и корпорация узнает о заговоре правительства против нее, то последствия для нас могут стать необратимыми.
– Как скажете, господин.
– Значит, при первом же удобном случае убьете ее. Даю вам неделю. А потом придет очередь и Разинского.
Я прикрыла рот рукой, стараясь сдержать крик. Против корпорации заговор! Но самое страшное заключалось в том, что я знала, кому принадлежат голоса, и это было просто ужасно!
Послышался шорох, и я моментально скрылась за дверью дамской комнаты. В ней находилась только одна дама, которая приводила себя в порядок, и я, взяв пудреницу, машинально начала водить пуховкой по лицу, анализируя все, что я теперь знаю, и думая, что с этим делать.
Когда же во всем этом хороводе мыслей мелькнуло воспоминание о Корнейси, я бросилась прочь из комнаты, а затем через заднюю дверь на улицу. Мы договаривались встретиться здесь.
– Как вы себя чувствуете? – с этим вопросом я подбежала к нему, сидящему на сложенных ящиках.
– Не слишком-то вы торопились.
– Простите.
– Чувствую себя хр… плохо. Алексей дерется лучше меня, и он знал, куда бить. Он творец и через час будет в порядке, зря вы о нем беспокоились, а вот мне еще долго будет аукаться этот героизм.
– Я могу вам чем-то помочь?
– Пожалуй. Помогите дойти до кареты, дома слуги приведут меня в относительный порядок.
– Почему вы согласились на поединок?
– Я должен своему брату, и это прекрасная возможность вернуть долг.
Ничего не поняв, я не стала допытываться. Вдруг Алексей ударил его по голове и нужно время, чтобы Корнейси пришел в себя?
Уже через несколько минут карета уносила нас в сторону городских кварталов аристократии, а на небе занимался рассвет.
Мне требовалось как можно быстрее что-то предпринять, иначе скоро меня убьют.
* * *
На следующий после такого интересного похода в бойцовский клуб день у меня в рабочем графике стояло парное задание с Алексеем. В комнате для перемещения я появилась первая и с немалым волнением ждала прихода Разинского. Что он сделает? Расскажет ли, что был вчера на боях?
Он появился неожиданно, вошел в комнату быстрым шагом, на секунду остановившись в дверях при виде меня, а в следующее мгновение решительно шагнул ко мне.
Поцелуй и пожелания доброго утра отозвались в душе сладкой мукой.