Треш сделал несколько разогревающих движений, закинул в остывшее кострище последние ветки, выпростал из-под лежки кусок бересты и раздул маленький уголек. Затрещавшая и начавшаяся скручиваться от жара кора очень скоро в умелых руках превратила вспыхнувший огонек в пламя. Сразу стало теплее и уютнее. Ветра в это утро не было, туман освободил уступ и опушку леса. Теперь нужно было заняться гигиеной и завтраком, потом спуститься в ущелье, спилить у трупа мутанта рожки, особо ценящиеся среди жителей Пади как амулет и редкий трофей. Помыться и набрать воды в ручье. Разбудить Злату, поесть, приготовиться в дорогу, ну, и двинуться дальше. Куда – он еще не решил, поэтому подумал, что совет девушки может оказаться нужным.
Сталкер бережно укрыл Злату своей курткой, а сам, поделав еще несколько физических упражнений, умылся у ручья и сел погреться у костра. Последний фольгированный паек очень быстро вскипел, Треш отодвинул его от жара углей за контур кострища, вынул из бокового кармашка рюкзака растрепанную щетку и начал тереть ею зубы. «Неплохо бы заиметь…» Треш вздрогнул от легкого прикосновения сзади – через плечо ему в протянутой руке явился полупустой тюбик зубной пасты.
– Доброе утро, последний герой! На-ка, вот, почувствуй нашу любовь!
– Доброе утро тебе и таким, как ты, – закончил словами известной в родном форту песни Треш и улыбнулся девушке. – Замерзла, кукушка?
– Сам такой! – Злата лукаво хихикнула, накидывая на себя поверх «горки» маскхалат, а Трешу на плечи вернула его куртку. – Разве с таким козликом замерзнешь? Вот булочки – да. Их никто ночью не грел… А что у нас на завтрак сегодня? Пудинг, кофе и яички?
– Очень смешно. Садитесь жрать, пожалуйста. Яички мы оставим при себе, поэтому омлета не обещаю. А вот гуляш с перловкой от незыблемой Армии Спасения гарантирую точно. Кофеек тоже будет. В обмен за зубную пасту в этой нецивилизованной глухомани. Так сказать, баш на баш!
– М-м, супер! Уже слюнками давлюсь.
– Ага… я с вечера еще заметил это.
– О‑е‑ей, надо же! Не переусердствуй в мечтах, сталкер. Я уже на радостях было подумала, что угощаешь… А ты обмен, оказывается. Фи-и.
– Да ладно, ладно, шучу! – Треш поднял руки в знак капитуляции. – Иди, давай, умывайся, а то вторично разогретым этот паек уже не столь вкусен. А я пока за округой посмотрю. И это… как ты умываешься – тоже…
– Пошляк! – Злата усмехнулась, подхватила умывальные принадлежности и, нарочито виляя бедрами, двинулась к ручью.
Пока Треш делал настой трав в кружке вместо чая, девушка вернулась, вынула из своих закромов кусок ржаного хлеба и ломоть сала. И еще диковинку Пади – маленькую шоколадку. Неслыханный завтрак по современным меркам по-братски разделили на двоих. Разговорились, шутили, даже толкали играючи друг друга, словно давние и близкие друзья. Что послужило причиной таких отношений, что укрепило взаимную тягу, никто сказать не мог. Да и не задумывались над этим. Но спонтанные, неожиданно теплые отношения росли и крепли с каждой минутой.
Когда далеко на юге раздался новый гул, Треш уже не на шутку встревожился. Даже вскочил на ноги. Этот походил на грохот взрывов.
– Откуда в лесу, да и вообще в Пади, взяться взрывам такой мощности? В лесу… А почему в лесу-то хоть? Там же поселе… Там Южный форт!
– Треш, это точно в Южном форту! Давай сделаем запрос по рации? Узнаем, что там случилось. Тут ходу километров пять. Если бегом, за час-полтора можно управиться.
– По рации тебе нельзя светиться, сама же говорила. А мне – тем более, раз в бегах. Но ты права, нужно выяснить причины этого грома. Я выйду на связь.
– Не-а, лучше я. Заодно доложу Совету Оружейников о твоей якобы гибели в схватке с рогачом. Этим сниму подозрения и статус беглеца. Да и себя внесу в разряд вольного ходока после выполнения задания и пойду с тобой. Ты же не против, так?
– Оп‑пачки. Кто сказал, что мне помощь нужна, да еще и баб… женская? Я один работаю.
– Ага, видела, как один! Отрядом шли и весь растеряли. Погибли мужички, выполняя интернациональный долг. – Злата усмехнулась, начав собирать вещи и оружие. – Пистолет-то вернешь или мне шишками кидаться?
– Я фигею с тебя! Вот точно, наглость – второе счастье! Ты намекаешь, что отряд из-за меня сгинул? То есть я виноват в их смертях? – Треш застыл в согнутом положении, протягивая девушке ее пистолет и подрюкзачный плоский ранец с БК.
– Они вызвались добровольцами и сами выбрали свой путь. Не нужно искать виноватых и корить себя! Падь забрала их, она решает, кому жить дальше, а кто должен уйти навсегда! Она… Она всегда заставляет платить цену. И берет не золотом, а жизнями, понял?!
– Они были хорошими бойцами и отличными друзьями… – Сталкер запнулся, вспомнив слова Гура о дружбе и выборе попутчиков, о неминуемых потерях и возможных утратах. – Я потерял друзей! Поэтому их смерть и на моей совести. Я найду оставшихся в живых, соберу всех вместе, отдам дань павшим, верну артефакты и найду отца. Пацан сказал – пацан сделал! Все. Минута на сборы, и спускаемся в ущелье. Забираем рожки рогача, затариваемся водой и дуем в форт. Живей, золотая моя!
Злата вышла на связь с Третьим Оружейником, доложилась ему, ковыряя прутиком засохшую грязь с высокой кроссовки. Сообщила о своих намерениях посетить Южный форт, отдохнуть там сутки, запастись провиантом, а уж затем двинуть обратно. Связи с Южным фортом не было, Треш неоднократно запрашивал их позывной. И это не могло не насторожить. Там явно что-то случилось – скорее всего, взрыв оружейных складов или нападение.
Напарники затушили остатки костра, стравили вниз со скалы веревку и по одному спустились вниз, на череду мелких уступов. С них парочка перебралась еще ниже, Треш высвободил веревку, распрощавшись с драгоценным клином, оставшимся наверху. Выбрались из нагромождения скользких камней на дно ущелья. Мелкое зверье, начавшее грызть мертвого рогача, Треш разогнал резким свистом, эхо которого волной разошлось по всей впадине. В сумерках расщелины груда шерсти и мяса казалась огромным мохнатым валуном, и только один не выклеванный падальщиками глаз блестел на разбитой морде, будто фара на ржавой машине. Злата кинулась с фляжками к небольшому водопаду, вокруг которого благодаря первым лучам солнца начала разрастаться широкая радуга, а сталкер взгромоздился на тушу рогача и крикнул ей вдогонку:
– Вот где вчера селфи нужно было сделать, да нечем, ешкина-кочерыжка! Я б портрет маслом нарисовал, а, симпатяшка?
– Иди ты! Некогда, Даня. Режь давай быстрее, и пойдем!
– Даня? Ишь, дает стране угля! – прошептал Треш, вынул штык-нож и начал пилить рога монстра.
Вскоре взбодренные влажной взвесью водопада путники зашагали по ущелью к выходу на равнину и дороге в крепость. Только на миг Треш приостановился, обернулся назад, окинул прощальным взглядом высокий серый утес, ставший им пристанищем прошлой ночью, посмотрел вдаль, между двух крутых стен горного проема. И тихо сказал, играя желваками на небритых щеках: