Что делать?! Бежать с докладом к начальству? А вдруг Лариса Ивановна отлеживается с температурой, в самом деле?
Он снова набрал номер Ивана Усова. И снова тот ответил сообщением, что на совещании. Харламов решил, что правильнее будет съездить к Ларисе Ивановне домой. Дверной звонок она не отключит. И в дом не сможет его не впустить. Он постарается быть настойчивым. Харламов вставлял ключ в замок своего кабинета, когда зазвонил внутренний телефон.
– Да! – заорал он в трубку, одним прыжком преодолев расстояние от двери до своего стола.
– Не кричи, Харламов, – странным голосом попросил его генерал. – Зайди. Срочно.
Вадик был у него уже через пару минут.
– Вызывали, товарищ генерал?
Харламов нервно облизнул сухие губы, умоляя бога не позволять генералу говорить страшные слова! Не позволять свершиться страшной беде, что читалась в глазах высокого начальства.
– Ларисы нет? – спросил генерал, зачем-то кивнул и сам себе ответил: – Ларисы нет…
– Так точно. Она вчера приболела и…
– Замолчи, – не приказал, попросил тот. Схватил со стола лист бумаги, протянул его Харламову. – Съезди в Советский райотдел. Сводка пришла. Был выезд по анонимному звонку. Найден труп неопознанный женщины…
– Нет! – перебил его Харламов, как в дурном сериале с истеричным надрывом.
Генерал глянул на него исподлобья, замечания не сделал, лишь продолжил говорить:
– Документов и телефона при ней не обнаружено. Была одета в джинсы, белый свитер. Длинные светлые волосы…
– А я тут причем?! – заикаясь через слово, спросил Харламов, вся субординация летела ко всем чертям.
– Один из сотрудников предположительно узнал в ней… Ларису, – еле выговорил генерал. – Съезди, посмотри, капитан.
– В райотделе? – задал идиотский вопрос Харламов, все еще на что-то надеясь. На ошибку там. На нелепость чудовищную. Даже на шутку, пусть.
– В морг съезди, капитан! – повысил голос генерал и кивком указал на дверь. – Живо, капитан! Тут же доложить. Мужу… Мужу пока не звони. Надо убедиться.
Он на совещании, захотелось заорать в полный голос Харламову. Зло заорать, с сарказмом. Но даже если бы и попытался, не вышло бы. Он не мог орать, говорить, и через час, оказавшись в морге Советского района, не мог дышать.
– Да, это Лариса Ивановна Усова, – кивнул он, отвернулся от мертвого тела, накрытого белой простыней по ключицы, и вышел.
Доктор пошел за ним следом. Протянул зачем-то ватку с нашатырем.
– Нюхни, легче будет, – посоветовал.
Харламов не стал. Осторожными шагами, старательно держась середины узкого коридора, чтобы не задеть страшные стены локтями, он вышел на улицу. Серую, мокрую, холодную.
Доктор тоже вышел. Встал рядом, закурил.
– Как она умерла? – спросил Вадик, не заметив на голове и лице покойной начальницы никаких следов и повреждений.
– Смертельное ранение в грудь.
– Выстрел?
– Нет. Нож или что-то наподобие. Точнее после вскрытия скажу.
Доктор посылал в его сторону клубы сигаретного дыма, и Харламов, не терпевший курильщиков, неожиданно был ему за это благодарен. Едкий запах избавлял от запаха смерти, забившего ноздри.
– Сколько ранений?
– Одно. Точно, профессионально. Прямо в сердце.
– Удар был нанесен… – Голос сел, Харламов отвернулся, подставив лицо мерзкой ледяной влаге.
– Со спины. Под лопатку. Точно в сердце. Работал профи, – грустно усмехнулся доктор. Швырнул окурок, привычно попав прямо в урну. – Все остальное после вскрытия. Бывай, капитан…
Харламов вернулся в машину, завел мотор, включил дворники. Те суматошно заскользили по стеклу, разгоняя паутину дождя. Надо было звонить генералу, тот ждал его звонка. А он не мог. Пропал голос. Надо было сообщать Ивану о том, что его жену убили. А он не мог. Душила злоба.
Как?! Как можно быть спокойным, если твоя жена не ночевала дома?! Где ты был в это время?! Что делал?! Почему не звонил ей?! Почему не обеспокоился ее отключенному телефону?!
– Товарищ генерал, это Лариса Ивановна, – еле выдавил Харламов, набрав его номер через двадцать минут.
Генерал сдержанно промолчал. Потом со вздохом спросил:
– Как это произошло?
– Профессиональный удар в сердце, предположительно ножом, короче, острым предметом. Смерть наступила более десяти часов назад. Точнее…
– Понял я! – вдруг взорвался генерал. – Что?! Вот скажи мне, Харламов, что она там делала?! Что она делала по этому адресу?! Как очутилась в этих чертовых кустах?
– По этому адресу живет наш свидетель. – Вадик вкратце пояснил по какому делу. – Он будто бы вызвал ее вчера звонком.
– Будто бы? – взревел генерал. – Что значит будто бы?
– Свидетель утверждает обратное. Он вчера выехал в Питер. Из дома выехал еще до обеда. А Лариса Ивановна получила звонок уже после двух часов дня.
– Почему? Почему, скажи мне, Харламов, ты не отправился вместе с ней?! Почему?! Что она делала там одна?! В общем, полный отчет мне на стол! Полный! Да, и… Сообщи мужу…
– Знаешь, кто ты? Знаешь?
Иван брызгал слюной в бледное лицо Ларискиного помощника и орал так, что ему заложило уши. Или это у него от внезапного скачка давления уши заложило? Или от невозможности осознания страшной беды? Как бы то ни было, но в ушах точно стоял тонкий противный звон, перекрывший все звуки. Иван даже себя, кажется, почти не слышал.
– Ты вестник горя, страшного горя! – орал он снова и снова, совершая вокруг застывшего столбом Харламова странные почти ритуальные прыжки. – Ты вот скажи, зачем ты пришел?! Зачем?! Чтобы сказать мне, что моя Лара мертва? Ха-ха-ха! Что за вздор?! Ты несешь такую ересь, что… Что в нее поверить невозможно!
– Придется, Иван Сергеевич, – тихо, но твердо ответил бледный Харламов.
– Что придется?! Что?! – Усов потряс перед его носом крепко сжатыми крупными кулаками.
– Лариса Ивановна мертва. Ее убили ударом в сердце вчера в промежутке между шестью и девятью вечера. У дома нашего свидетеля, – монотонно, будто зачитывал с листа, проговорил Харламов. – Ее труп… Тело было обнаружено сегодня.
– Как оно было обнаружено? – хрипло спросил Иван, и вдруг, схватившись за сердце, начал заваливаться на спину.
Харламов еле успел его подхватить. С трудом дотащил до миниатюрного диванчика, спрятавшегося за дверью у входа, усадил, ослабил петлю галстука, расстегнул верхние пуговицы рубашки.
– Вызвать врача? – спросил Вадик, всматриваясь в бледное до синевы лицо Усова.
Честно? Ему не было его жаль. Он его почти ненавидел! За то, что этот сытый здоровый мужик целые сутки не хватился своей жены. За то, что он жив, пусть и не совсем здоров, а Ларисы Ивановны нет.