А теперь большой скачок! Только что вы были системой, потребляющей кусок латука. Теперь вообразите себя гигантским куском латука. Перенеситесь вовне и станьте метафорическим латуком, который является частью самой большой картины, вашего места во Вселенной. Вы также являетесь большим ломтем энергии, который свободно течет в большей системе внутри еще большей и так далее в бесконечность. Вы тоже можете делать точно то, что вам предписано, пока не вмешиваетесь в свою роль внутри идеальной системы. Вы не должны пытаться делать то, что считаете своей ролью, вы должны быть, как латук, предоставляя всему работать свободно и идеально.
Вам нужно понять, что всякая ваша привязанность к тому, что должно быть, так или иначе мешает вашему идеальному функционированию внутри большей системы. Вам следует понять, что всякая собственность, к которой вы привязываетесь, оказывает тот же эффект на эту идеально функционирующую энергетическую систему, как если бы латук захватил с собой в путешествие по вашим внутренностям какой-то багаж. Вы знаете, что случится, если латук каким-то образом решит, что ему нужно иметь нечто большее, чтобы функционировать как должно. Это повлияет не только на сам латук и ваш желудок, но со временем и на само ваше существование.
Я конечно понимаю, что мы существа посложнее латука. Но эта аналогия напоминает нам, что универсальные принципы идеально работают без какого-то вмешательства или помощи. Применив принципы отрешенности к своей повседневной жизни, вы обнаружите, что функционируете свободно и плывете с энергетической системой, которой является Вселенная. Что еще важнее, вы обнаружите, что позволяете энергии целой Вселенной беспрепятственно протекать через вас.
Чем более вы способны плыть без привязанностей, тем более счастливым и довольным вы будете чувствовать себя. Кроме того, вещи, за которыми вы бесконечно гонялись и, заполучив которые, все равно желали чего-то большего, начнут вливаться в вашу жизнь именно в тех количествах, которые необходимы для того, чтобы обеспечить вас и ваших любимых. Сочетайте это с применением принципа изобилия, и вы обнаружите, что почти безо всяких усилий в вашу жизнь вливается все больше и больше. Потом вы будете поддерживать энергетический поток на определенном уровне, отдавая назад все, что вам не нужно. И вот чудо из чудес — чем больше вы отдаете, тем больше имеете.
Эта система воистину совершенна, если вы позволяете ей работать без всякого вмешательства. Наше вмешательство вызывается какого-то рода привязанностью, которую мы усилили до такой степени, что не верим, что способны комфортно прожить без нее.
С четвертого по восьмой классы я сидел на своем месте в школе, молчаливо томясь по Эрлин Ренц, любви моей жизни. Я считал ее красавицей, но и допустить не мог, чтобы набраться мужества сказать ей об этом. Мы жили по-соседству, и я дружил с ее старшим братом, так что мог видеть ее достаточно регулярно. Она навсегда заняла особое место в моем сердце.
Недавно я получил от нее письмо, где она сообщила, что прочла некоторые из моих книг и видела статью обо мне в журнале выпускников университета Уэйн. Я сразу же решил позвонить ей. Мы проболтали сорок минут. Я рассказал ей о своей юношеской любви к ней, и она ответила: «Я знала об этом». Я не мог поверить. Во время нашей беседы она сказала: «Уэйн, самое главное, что отложилось в моей памяти о тебе, — это то, что ты никогда не был озабочен собственностью и был самым щедрым человеком в нашем классе». Меня несколько удивило, что именно это осталось главным воспоминанием Эрлин, но когда я оглянулся в прошлое, то решил, что ее замечание было верным. Я как будто знал уже тогда, что быть привязанным к чему-либо — вернейший путь никогда не обладать этим в достатке. В то время как мои сверстники толковали о своих желаниях, я обычно довольствовался тем, что имел. Более того, я помогал своим друзьям придумывать способы получить то, чего они так страстно желали. Когда я был юношей и молодым человеком, мои друзья имели мощные спортивные машины и бесконечно толковали о своем желании приобрести ту или иную модную модель, а я любил свой «Плимут» 1950 г. выпуска со всеми его ржавыми пятнами и отсутствующими частями. Мне это никогда не казалось существенным. Оглядываясь назад, я вижу, как близок был к отрешенности уже тогда.
У меня очень немного вещей, которыми богатые люди любят украшать свою жизнь. Модная одежда не играет никакой роли в моей жизни, и мне даже в голову не приходит загромождать свой дом дорогостоящими безделушками. Однако (вновь парадокс!) я обретаю при этом возможность иметь всё, что кто-либо когда-либо желал иметь. Создается впечатление, что чем меньше я забочусь о приобретениях, тем больше их входит в мою жизнь для использования и повторного обращения. Есть нечто очень глубокое в кажущемся парадоксе «больше есть меньше». Для меня иметь больше — значит быть вынужденным страховать это, беречь, полировать, беспокоиться об этом, пытаться удвоить это, хвастаться этим, оценивать, быть может, продавать с выгодой и так далее.
Конечно, можно ценить красоту какого-нибудь предмета и получать от него искреннюю радость, но это не привязанность. Вы просто позволяете энергии вашей оценки и любви протекать через предмет и возвращаться к вам. Если вас интересует разница между привязанностью и радостью обладания, спросите себя, как бы вы отреагировали, если бы предмет, который вы цените, вдруг исчез— украден, разбился, потерялся и т. п. Ваше лицо исказилось бы гневом и беспокойством? Вы поникли бы и потеряли возможность эффективно функционировать ради себя и тех, кого любите? Тогда это привязанность. Привязанность к предмету дает ему некоторую власть над вами, контроль над вашими эмоциями, управление ими. Я (как и моя жена) твердо знаю, что если какой-нибудь предмет у нас вдруг исчезнет, я скажу что-либо вроде следующего: «Он теперь там, где должен быть. Кто бы сейчас ни пользовался или любовался этой вещью, я надеюсь, что он получает радость и счастье. Это всего лишь вещь, и я не привязан к ней».
Это не означает безразличия к ворам и беспечным людям. Это означает лишь, что вы не должны позволять вещам владеть вами. Обретите способность отрешить себя, свою человечность и жизненную цель от всего лишь вещей, обладающих только той ценностью, какую мы приписываем им. Если мы можем приписать ценность вещи просто движением мысли, то, конечно, можем в результате другого мыслительного процесса достаточно эффективно и отрешиться от этого процесса придания ценности.
Прекрасный пример этого представился мне, пока я писал эту книгу.
После трехчасового ток-шоу по радио в Майами я импульсивно принял решение откликнуться на давнишнее приглашение.
Мари Провенцано, занимающаяся косметической обработкой и массажем кожи лица, написала мне множество писем о том, сколько пользы ей принесли мои книги и кассеты. Она уже несколько лет приглашала меня в свою студию на бесплатный косметический сеанс в знак благодарности. Непонятно, по какой причине я вдруг решил по пути из Майами домой сделать остановку у Мари и пройти первую в своей жизни процедуру лицевого массажа.
Когда я устроился поудобнее в ожидании этого нового переживания, Мари сказала мне, что несколько лет назад перенесла слабый инсульт и чувствовала, что прослушивание моих кассет оздоровительным образом воздействует на нее. Мне было очень приятно слышать, какую роль я сыграл, помогая кому-то справиться с таким недугом. По ней никак нельзя было сказать, что она когда-то перенесла инсульт. Мари пояснила, что до инсульта она всегда была озабочена тем, чтобы стать «идеальным человеком». Она рассказала, как любила принимать гостей, но они наполняли ее жизнь стрессом, так как все должно было быть «как надо». Ее вечеринки были демонстрациями дорогих платьев и украшений, еды высшего гурманского качества, столовых приборов, отражавших ее оригинальность и вкус, которыми ей хотелось прославиться. Ей нравились комплименты, которые ей раздавали в такие вечера. Она сказала, что теперь понимает, оглядываясь назад, что много лет она была озабочена ложным пониманием смысла жизни, происходящим из ее привязанностей. Один из таких «идеальных» вечеров стал поворотным моментом в ее жизни.