– Рейчел, – говорит он, – снимите с себя одежду.
– Нет, – просит она. – Пожалуйста!
Мои кулаки сжимаются с такой силой, что, кажется, костяшки вот-вот прорвут кожу. Я закрываю глаза, и мое лицо искажает гримаса боли.
Я слышу, как он с силой отвешивает ей пощечину. Она вскрикивает.
– Вот это правильно, – говорит он. – Начинайте с блузки… хорошая девочка. Отлично, теперь юбку…
Я переношу тяжесть тела с правой ноги на левую. Такое ощущение, будто я с разбега налетел на стену. Нужно дать Криду как можно больше времени для того, чтобы он сделал то, что собирается сделать. Но я не хочу, чтобы этот человек причинял боль моей жене и унижал ее.
– Теперь бюстгальтер…
– Пожалуйста… – умоляюще просит она.
Он опять бьет ее. Но на сей раз это не пощечина. Кажется, он ударил ее кулаком, и она упала на пол. Возможно, я воображаю худшее, но ее рыдания вполне реальны. Я слышу, как она плачет.
– Пожалуйста, не бейте меня больше… Я сделаю все, что вы хотите…
– Вы слышите, Сэм? – говорит голос. – Хорошо, Рейчел, покажите мне остальное.
У меня к горлу подкатывает комок. Я начинаю задыхаться, словно беременная женщина, рожающая по методу Ламаза [5] . В тот самый момент, когда я думаю, что преодолею этот этап, слышится голос Рейчел:
– Сэм… прости меня.
Это выше моих сил. Мобильник снова вибрирует у меня в кармане, и на этот раз я отвечаю.
– Где вы, Сэм? – спрашивает меня человек.
– Наверху, в шкафу, – отвечаю я. – Пожалуйста, прекратите мучить Рейчел. Велите вашим людям не стрелять. Я выхожу.
Проходит тридцать секунд, прежде чем он отвечает мне:
– Хорошо, Сэм. Давайте, выходите. Вам никто не причинит зла.
– Где Рейчел?
– Мы отведем вас к ней.
– Обещаете оставить ее в покое?
– Я ничего не обещаю. Но если вы будете сотрудничать с нами, это пойдет ей на пользу.
Я открываю дверь книжного шкафа и выхожу из него. Восемь человек стоят полукругом, направив на меня винтовки. Я не очень хорошо разбираюсь в огнестрельном оружии и не могу назвать марки, номера моделей, калибры и так далее. Могу лишь сказать, что все винтовки снабжены глушителями.
Кто-то приказывает мне лечь на пол лицом вниз и завести руки за спину. Я подчиняюсь, и кто-то другой связывает мне запястья. Затем этот человек – или кто-то другой – вводит иглу шприца мне в шею.
Я не знаю, где нахожусь.
Я лежу на спине, на твердой поверхности. Тьма такая, что я не различаю собственную руку, которой вожу перед глазами. Слегка приподняв голову, пытаюсь оглядеться, но ничего не вижу, словно оказался в черной дыре.
Неужели тьма может быть такой непроглядной?
Я вдыхаю спертый воздух, какой обычно бывает в замкнутом помещении.
Где Рейчел?
– Рейчел! – кричу я и прислушиваюсь к собственному голосу. Он звучит приглушенно, но не слишком, что свидетельствует о том, что я, по крайней мере, не в гробу. Пусть это какое-то очень ограниченное пространство, но, благодарение богу, не гроб.
Где Рейчел?
Я снова зову ее, но не получаю ответа. Вытягиваю руки вверх, как будто выполняю жим штанги лежа, но не ощущаю ничего, кроме воздуха. Судя по всему, вверху имеется достаточно свободного пространства для того, чтобы можно было сесть. Резким движением я поднимаюсь в сидячее положение. Вероятнее всего, это какая-то небольшая комната.
«Сколько времени мы были без сознания?» — задается вопросом мой внутренний голос.
Ответить на этот вопрос я не имею возможности. Слишком темно, чтобы можно было увидеть стрелки на циферблате часов. Черт возьми, мы – я мог находиться здесь час, день, неделю…
Нет. Не неделю. И даже не день. У меня уже давно возникло бы желание помочиться.
Если бы я помочился под себя, то наверняка заметил бы это. Я принюхиваюсь и прикасаюсь пальцами к брюкам. Нет, не мочился. На основании этого я заключаю, что был без сознания пару часов – сколько бы времени им ни потребовалось для того, чтобы доставить меня сюда из моего дома.
Я медленно поднимаюсь. Ноги подгибаются и дрожат, но мне удается встать. Подняв руки, я нащупываю гладкую поверхность на высоте около семи футов. Вытянув руки вперед, делаю несколько неуверенных шагов и упираюсь пальцами в стеклянную стену. Продвинувшись немного в сторону, вдоль нее, натыкаюсь на другую стеклянную стену, поперечную. Пройдя по всему периметру прямоугольника, я осознаю, что нахожусь внутри стеклянной камеры, примерно восемь футов в ширину и четырнадцать в длину. Интересно, Рейчел поместили в такую же камеру? Куда бы ее ни поместили, она не заслуживает подобной участи.
Неожиданно загорается лампа, затем сверху и со всех сторон вспыхивает множество других необычайно ярких ламп. После абсолютной тьмы это слишком серьезное испытание для моих глаз. Хотя мне очень хочется увидеть, что происходит вокруг, я вынужден прикрывать глаза ладонью в течение минуты, пока они не адаптируются к яркому свету. Открыв их на мгновение несколько раз, я добиваюсь лишь того, что они наполняются слезами. Разглядеть почти ничего не удается.
Выжидаю еще немного, часто моргаю, и, наконец, мои глаза вновь обретают возможность ясно воспринимать окружающий мир. Рукавом рубашки я смахиваю с них оставшиеся слезы и вижу, что стены моей тюремной камеры изготовлены не из стекла, а из довольно толстых плит люцита [6] и установлены они внутри огромного пустого помещения, напоминающего внутреннюю парковочную площадку. Пол камеры выполнен из дерева и металла и на несколько футов возвышается над бетонным полом парковочной площадки. Я пытаюсь рассмотреть, на что опирается моя камера, но заглянуть под конструкцию ее пола у меня не получается. Я смотрю сквозь прозрачную стену и вижу нечто, вызывающее у меня удивление: гигантскую кабину автомобиля, какие обычно используются для транспортировки больших грузовых платформ.
Мой люцитовый контейнер присоединен к кабине… то есть я являюсь грузом.
Переключаю внимание на интерьер камеры и обнаруживаю биотуалет, холодильник, одеяло и подушку. На холодильнике располагается еще один предмет: ноутбук.
Похоже, я один на этой гигантской подземной парковочной площадке. «Подземная» – это предположение, поскольку здесь нет окон и естественного освещения и несколько минут назад царила беспросветная тьма.