— Будь осторожна!
— Я дойду до Моник и обратно, не беспокойся.
Когда за Екатериной Великой закрылась входная дверь, Кася решила действовать. Арман подождет, в конце концов, детей вместе они не крестили и доверять ему больше, чем кому-либо другому, оснований у нее не было. Вчера вечером она сделала важное открытие и намеревалась проверить его сейчас же. Теперь она точно знала, что это была за трапеция на схеме Армана. Она просто-напросто повторяла форму большого салона замка. Она не знала, каким образом это удалось средневековым архитекторам, но искусно сделанные дубовые панели создавали зрительный эффект нормального прямоугольного зала. На самом деле это было только иллюзией, и одна из стен была скошенной. Именно поэтому она тщательно проверяла каждый выступ, каждое углубление на панелях, терпеливо надавливала на все узоры. Потайная дверь просто обязана была находиться за этой стеной. Наконец ее усилия увенчались успехом. Один из ромбов, соединяющих две вертикальные панельные доски, провалился под ее рукой, и между панелями образовалась небольшая щель. Кася недолго думая отправилась к оставленным реставраторами в углу салона доскам. Выбрала одну, покрепче, и вернулась к многообещающей щели. Скрытая панелями дверь почти не двигалась. Механизм скорее всего заржавел и никак не хотел приходить в движение. Она пробовала еще и еще. Внезапно панель поддалась, и в стене образовалось отверстие. Кася заколебалась, потом все-таки решилась. Да и отверстие притягивало словно магнитом. Предусмотрительно подперла дверь еще парой досок и просунула в отверстие старинный дубовый стул. Обеспечив себе путь к отступлению, захватила мощный фонарь и начала медленно спускаться.
Ступеньки были истершимися, а иногда и просто провалившимися. Она шла медленно, внимательно рассматривая дорогу. Стены были почерневшими, и кое-где до сих пор сохранились углубления для факелов. Наконец спуск остановился, и путь теперь пролегал по достаточно широкому, выбитому в скале коридору, в котором вполне могли разойтись два человека. Кася продвигалась вперед осторожно. Иногда в голове мелькала мысль, что лучше бы она посвятила в свой план мать, но любопытство и азарт в который раз оказывались сильнее. Стены стали раздвигаться, и сердце Каси заколотилось. Неужели она приблизилась к своей цели? Но свет фонаря вместо огромной пещеры выхватил из сумрака высокую, в два человеческих роста, окованную железом двухстворчатую дверь. Кася толкнула, но не тут-то было. Створки были надежно заперты. Она подналегла плечом. Прекрасно понимая, насколько это смехотворно, но никакого приличного решения в голову не приходило. Она уперлась двумя руками в одну из створок, но дверь даже не покачнулась. Остановилась в растерянности. «Стихотворение», — промелькнуло в голове.
Вспомни святое число Бернара,
Это будет твой первый шаг.
Явный шифр. Но никаких светлых идей в голову не приходило. Посмотрела на часы. Нужно было возвращаться. Сделала несколько фотографий собственным мобильником, меняя угол и ракурс. Похоже, одна она не справится.
Придется просить помощи. Повертелась еще раз возле двери и несолоно хлебавши возвратилась обратно в салон. Только успела вытащить из щели стул и унести доски, как услышала шум открываемой входной двери. Быстро вернула панель на место и как ни в чем не бывало вышла навстречу вернувшимся с прогулки матери и Лорду Эндрю.
* * *
Человек, кого Кася знала под именем Алонсо Сантильяна де Аль-Зард, сидел за столиком небольшой, но уютной семейной траттории рядом с портом Генуи. Он уже предупредил хозяина, что ждет гостя: синьора Амальфи. Наконец тот показался на пороге. Хозяин проводил его к столику Зарда и отошел, не мешая важным господам поздороваться, но краем глаза наблюдал. Необходимо было не пропустить момента, когда они решат перейти к заказу.
— Давно не виделись, — произнес тем временем Зард.
— Давно, — спокойно подтвердил Амальфи.
Со стороны они смотрелись несколько странно: Аль-Зард с его небесно-голубыми глазами, совершенно белой шевелюрой и Амальфи, яркий брюнет, с запавшими, горящими непонятным огнем глазами.
— Ты, я думаю, прекрасно знаешь, почему я попросил о встрече, — начал осторожно Аль-Зард.
— Знаю, — кивнул Амальфи и улыбнулся, если это странное подергивание тонких губ можно было назвать улыбкой.
— Тебе не кажется, что пора вмешаться?
— Тебе известен закон? — вопросом на вопрос ответил Амальфи.
— Не хуже, чем тебе. Но я думаю, что пора вмешаться.
— Почему ты заинтересован в сохранении жизни этой девушки и ее матери? — продолжал допрашивать своего собеседника Амальфи.
— Девушка оказала нам неоценимую услугу, — спокойно продолжал настаивать на своем Аль-Зард, — кроме того, мне кажется, что ты все это время не сидел сложа руки.
— С чего ты решил? — продолжал тем же ровным тоном интересоваться Амальфи.
— Скажем, что у меня создалось такое впечатление. Мне показалось?
Амальфи усмехнулся, но ничего не ответил.
— Тем более ты вовсе не обязан прямо вмешиваться…
— Я знаю, о чем ты подумал, — спокойно прервал Зарда его собеседник.
— Я всегда думал, что испытывает человек, читающий мысли?
— Ко всему привыкаешь, — философски пожал плечами Амальфи.
— Понимаю, — покачал головой Зард, — но все-таки ты принял решение?
— Принял, — подтвердил Амальфи.
— Спасибо, я не забуду.
— Не забудешь, — подтвердил Амальфи, проводил взглядом одному ему видную точку и вновь обернулся к своему собеседнику, — ты неисправим, Зард.
— Ты всегда считал меня идеалистом и думал, что я слишком часто вмешиваюсь.
— Это правда, тебе всегда казалось, что человечество взрослеет. Я же вижу те же самые глупости и ошибки, что и тысячу, и три тысячи лет назад.
— Я уверен, что оно все-таки учится на этих самых ошибках.
— Скорее всего мы оба видим один и тот же стакан, наполненный водой, — вздохнул Амальфи, — только для тебя он наполовину полный, а для меня наполовину пустой. Это, наверное, то, что принято называть надеждой.
— Той самой, которой хорошо нам известная дама прищемила крылышки?
— Той самой… — Улыбка Амальфи на этот раз была грустной, и он продолжил: — Самое интересное, чтобы оказать тебе услугу, мне даже не придется по-настоящему вмешиваться.
— Как всегда чужими руками?
— Ты знаешь правила.
— За последнее время слишком часто они приводят на грань краха, и каждый раз все висит на волоске.
— Так тебе кажется, — возразил Амальфи.
— Я имею право на собственную оценку.
— Имеешь, но так было установлено великой клятвой, и не нам ее менять.
Они замолчали, мысленно возвращаясь к моменту, с которого все началось…