Чай пришлось готовить Егору, так как Лиза тихо плакала, сидя за барной стойкой на огромной кухне.
— Господи, может, это подлог? Может, неправда? Петька, конечно, еще тот тип, но чтобы он… Чтобы он совращал детей…
Егор поставил перед Лизой чашку с ароматным напитком.
— Баранов наносит удар за ударом. Он проник на территорию особняка… Конечно, ведь после гибели твоей мачехи и сводных брата и сестры здесь толпились все, кому не лень: медики, комитетчики, полицейские, какие-то пришлые личности… Он мог проникнуть под видом одного из них и подложить фотографии и новый ультиматум. Или же…
Лиза отхлебнула чай и пристально посмотрела на Егора.
— Или что?
— Или все это подложил кто-то другой, неприметный и, не исключено, имеющий доступ к твоему отцу уже давно. Кто-то, кто работает на Баранова!
Обжегшись, Лиза долго дула на чай. А потом медленно спросила:
— Но этого же не может быть!
Егор возразил:
— Почему же? Ведь Алина Минкина оказалась пособницей Баранова. И у него может быть еще один или даже несколько помощников!
— Дельно мыслишь! — раздался позади него голос хирурга. Тот, с ружьем на плече, прошел на кухню. — Не такой ты тупой, как этот ваш главный… Я ведь тоже понял, что у Баранова должен быть помощник — или даже помощники. Поэтому отослал всех к чертовой матери. И даже комитетчиков не пустил — если так надо, пусть приходят с ордером на обыск. А по своей воле я их к себе не пущу. Потому что кто-то из них может быть сообщником Баранова!
Он усмехнулся, и Лиза поразилась тому, как переменился отец. После гибели Жанны и детей он был на грани инфаркта. А сейчас, несмотря даже на ужасные разоблачения, касающиеся Петра, выглядел молодцевато, подтянуто — и абсолютно адекватно.
Отец что-то задумал, но что?
— Поэтому и вам придется отсюда уехать! — сказал он. — Исключений я ни для кого делать не буду!
— Но папа… — начала Лиза, понимая, впрочем, что спорить бесполезно. Отец принял решение и претворял его в жизнь.
— Баранову надо до меня добраться? И каждый раз он предоставляет мне в два раза меньше времени, чем до этого? То есть сейчас идут шесть часов, потом будет три, потом час или полтора… Наверняка у него припасены еще сюрпризы, но и я не промах. Он меня не достанет, потому что мой дом — моя крепость! Его план полетит вверх тормашками! И никакого послания он в особняк, где буду только я один, не доставит!
Голос его звенел от гордости. Егор, выслушав хирурга, произнес:
— Вы-то запретесь в крепости и будете недоступны для Баранова. А как насчет ваших родственников? Ведь он уже убил вашу жену и детей…
— И что с того? — раздраженно спросил Ирдышин, и Лиза вдруг поняла: для отца был важен только один человек — он сам. — Петьку пусть хоть на куски живьем режет, мне все равно…
— А Лизу он тоже может на куски живьем резать? — сурово уточнил Егор.
Ирдышин ткнул ему дулом ружья в грудь и произнес:
— Не наглей, парень! Пристрелю на месте и глазом не моргну. Так же, как пристрелю любого, кто сюда сунется. Но ты прав. Значит, Лиза останется здесь!
Он схватил ее за руку. Егор взял девушку за другую.
— Папа, я не останусь с тобой! — сказала Лиза. — Отпусти меня, мне больно!
— Останешься! — убежденно возразил хирург. — Так с тобой ничего не произойдет. Я защищу тебя, дочь моя… Так, как не смог защитить других своих детей…
Он осекся. В этот момент зазвенели телефоны — сначала у Лизы, потом у Егора и, наконец, у Олега Петровича.
— Что? — произнес Ирдышин. — Что вы сказали?
Лиза, вышедшая в смежную комнату, почувствовала, что ей хочется плакать, но слез уже не было. Потому что ей только что сообщили, что в Интернете появилось видео убийства Петра…
Ирдышин тотчас отправился к себе в кабинет, окна которого были крест-накрест забиты кусками разломанной мебели. Он уставился в ноутбук и, побледнев, пробормотал:
— Петька сдох… Что ж, туда ему и дорога!
— Папа, как ты можешь! Он же твой сын! — закричала Лиза, а Олег Петрович хмыкнул:
— Был, да сплыл. Баранов мне даже услугу оказал, что натравил на Петьку этого чертова педофила, каких-то полусумасшедших, карающих подобного рода мразей. Они забили его до смерти железными прутами в гараже собственного элитного дома. Надеюсь, Петька умер не сразу, а помучился.
Лиза всхлипнула и кинулась Егору на шею. Ирдышин как ни в чем не бывало продолжил:
— И чтобы с тобой такого не произошло, ты останешься здесь…
— Лиза точно не останется здесь! — твердо сказал Егор. Хирург утробно расхохотался, повернулся к ружью, которое прислонил к столу, и произнес:
— Ну, умник, пришло время сделать в тебе дырку…
И понял, что ружья там не было. Егор навел его на Ирдышина и проговорил:
— Мы с Лизой сейчас уйдем, и вы не будете этому препятствовать. А сами делайте, что хотите. О Лизе позабочусь я. И гарантирую, что с ней ничего не случится. Здесь, в особняке, с вами, сумасшедшим отцом, она в гораздо большей опасности, чем там, где рыщет Баранов.
Хирург пялился на них несколько мгновений, потом принял решение и сказал:
— Ладно, катитесь к черту. Только ружье в холле оставь, оно мне еще пригодится. Кстати, Баранов хочет от меня покаяния — и я его ему презентую! Ибо не один он умеет обращаться с Интернетом!
В его глазах горели огоньки безумства. Лиза с жалостью подумала, что ее отец если и не был монстром, то стал таковым. И что помочь ему она, наверное, уже не сможет…
Они покинули особняк, оставив ружье, как того и хотел Ирдышин, в холле. На выезде из поселка их атаковали журналисты, некоторые даже преследовали по трассе, но Егору ничего не стоило от них оторваться.
— Как ты думаешь, что он задумал? — тихо спросила Лиза. Егор, сосредоточенно глядя перед собой, произнес:
— Думаю, ничего хорошего…
В этот момент зазвонил телефон — на связи был Дмитрий Алексеевич. Он ликующим голосом прокричал:
— Удалось восстановить часть данных, удалось! Ты голова, Шубин! И ты оказался прав — там есть адреса… Правда, четыре! И не сомневаюсь, что по одному из них мы найдем нашего друга Баранова…
Пашка попытался открыть дверь секретной комнаты, но та, конечно, не поддавалась. Еще бы, металлическая, да и замок надежный!
Находиться в темноте он ничуточки не боялся, умереть от жажды, голода или удушья ему тоже не грозило. Наверняка Злата, удалившаяся сейчас по своим делам, вечером снова наведается в архив и вызволит его из невольного заточения.
Будет, правда, ужасно стыдно. И о любых новых попытках сближения придется забыть…