– В трубах канализационные стоки?
– Вовсе нет: план так и не был реализован. Но мы знаем, что Граббе и Баскомб интриговали против своих союзников, так что им, конечно, понадобился собственный аналог мастерских графа. Турбины, установленные в опорах моста и использующие силу течения реки, могут дать достаточно энергии даже для этих жадных машин.
– И я предполагаю, что графиня узнала их секрет от своей шпионки, Каролины Стерн. – Мисс Темпл помахала рукой, чтобы отогнать неприятный запах. – Но почему она забросила все это?
– Интересный вопрос, – согласился Свенсон. – Сегодня ночью она покинула свое убежище во дворце, а теперь и эту удивительную лабораторию…
– Мог повлиять вынесенный ей смертный приговор, – сказала мисс Темпл.
– Кажется, это ее не особенно беспокоило.
– Кроме того, если она зажгла лампу и оставила конверты, чтобы направить нас сюда, – сказал Чань, – куда она сама пошла?
Они не нашли другой двери. Свенсон искал ее и за матрасом, и под кучами одежды, а потом остановился перед большим деревянным ящиком. Он был выложен войлоком и оплетен медной проволокой. Рядом с ним под мотком черного резинового шланга лежала маска, такая же, как те, которые они видели в анатомическом театре в Харшморте.
– Как мы и догадались, изображение картины было выкачано из мозга графини, более того, похоже, она это сделала сама.
– Каким образом леди могла быть уверена в том, что машина выберет только те воспоминания, которые она хочет? – спросил Чань. – Разве она не рисковала, что из ее мозга будет выкачано абсолютно все?
– Возможно, количество определяется размером пластины: на маленькой пластинке много воспоминаний не помещается. – Свенсон на коленях подполз к одному из бронзовых ящиков. В нем была щель, куда поместилась бы целая стеклянная книга, но над ней была еще одна, меньшая, как раз подходившая для стеклянных пластинок. – Однако я согласен, что делать это в одиночку – безумие. Каким образом она могла очнуться, чтобы выключить машину? Мы все видели разрушительные эффекты.
– А вы видели у нее, – спросила мисс Темпл со слабой надеждой, – редеющие волосы? Шатающиеся зубы?
– Вот. – Чань держал пару крошечных кожаных перчаток так, чтобы показать их размер. – Графиня все-таки принимала предосторожности.
– Они будут малы даже обезьянке, – заметил Свенсон.
– Перчатки предназначались Франческе Траппинг, – сказала мисс Темпл.
– Ученица ведьмы. – Чань сел на стол. – Но я все еще не понимаю, почему графиня бежала отсюда и побеспокоилась о том, чтобы заманить нас сюда…
Он не договорил. Свенсон проследил, куда смотрел Чань: фарфоровое блюдо, почерневшее и расколотое, наполненное стеклянными фрагментами странной формы. Большинство из них были настолько темными, что Свенсон сначала принял их за уголь. Но теперь он понял, что привлекло внимание Чаня: в центре блюда лежал стеклянный шар, такого же размера и цвета, как красный сицилийский апельсин.
– Картина, – сказал Свенсон. – Темный жених, в его левой руке…
Чань взял красный шар и поднес к висевшему над ними фонарю.
– Он расколот, – сказал он и поднял на лоб свои темные очки.
– Чань, подождите…
Доктор Свенсон протянул руку, чтобы предостеречь кардинала, но тот уже зажмурил один глаз и поднес стеклянный шар к другому.
– Вы что-нибудь видите? – спросила его мисс Темпл.
Чань не ответил.
– Хотелось бы знать, внедрены ли в него воспоминания, – прошептала Селеста Свенсону. – И что смогло сделать его красным?
– Возможно, железная руда, хотя я не могу понять зачем. – Свенсон перебирал другие куски стекла на блюде – несколько из них, очевидно, были остатками других лопнувших стеклянных сфер, но среди них не было ни одного такого же глубокого оттенка.
– Если это синяя глина… она обработана по-другому. Я предполагаю, что каждый из фрагментов смешивался с разными примесями, без сомнений, чтобы изменить его алхимическое воздействие.
– Доктор Свенсон?
Мисс Темпл глядела на Чаня, который по-прежнему не отрывал взгляда от стеклянного шара и был неподвижен, как камень.
Свенсон выругался на немецком, подскочил к Чаню и вырвал шар из его руки. Он почувствовал теплую вибрацию, но ничто не помешало ему положить шар обратно на поднос.
– Он отравлен? – вскрикнула мисс Темпл. – Спасите его!
Глаза Чаня, сейчас не закрытые очками, глядели в пустоту. Свенсон потрогал его лоб, пощупал пульс и резко постучал пальцами по щеке. Никакой реакции.
– Дыхание не затруднено. Это не припадок… Селеста, у вас с собой нет кольца из оранжевого металла?
Она покопалась в сумочке и вынула полотняный мешочек. Доктор достал одно кольцо и, чувствуя себя глупо, поднес его к глазам Чаня. Тот не реагировал. Свенсон прижал весь мешочек к щеке кардинала.
На щеке, там, где к ней прикасался мешочек, стало расползаться розовое пятно, будто кто-то пролил вино на скатерть, оно стало красным, а потом пурпурным, как синяк. Мисс Темпл завизжала.
– Что происходит? Уберите!
Свенсон уронил мешочек. На лице кардинала остался отпечаток цвета спелой вишни. Доктор озабоченно озирался.
– Матрас! Нам нужно положить его…
Мисс Темпл подскочила к матрасу и подтащила поближе. Свенсон снял Чаня со стола, и они уложили его. То место, где был красный след от кольца, теперь снова приобрело цвет здоровой розовой кожи. Каким образом эффект пропал так быстро? Свенсон ухватил Чаня за плечо и за ремень, напрягся и перевернул его лицом вниз.
– Что вы делаете?
– Селеста, когда вы увидели рану Чаня в Рааксфале, вы попытались найти что-то в воспоминаниях графа?
Она кивнула и, сглотнув, сказала:
– Но я ничего не нашла.
– Как я и думал. Видите ли, он пробует создать что-то новое. Наш друг не станет еще одной Лидией Вандаарифф.
Доктор приподнял плащ Чаня. В Рааксфале он видел рану кардинала только мельком и при плохом освещении.
– Селеста, пожалуйста, отвернитесь.
Она несогласно покачала головой. Свенсон поднял шелковую рубашку.
Рана находилась правее позвоночника на пояснице. Первоначальный разрез оказался расширен, похоже, что операций было три, и теперь шрам формой и размером напоминал детскую ладонь с растопыренными пальцами, но без большого. Ткань шрама была тревожащего синего цвета, а поверхность, неровная и толстая, напоминала кожу морской звезды. Но не сам шрам, а плоть вокруг него была тем, от чего у них перехватило дыхание в Рааксфале, и, увидев ее, доктор снова поморщился. Это было похоже на каплю красной краски, растекающуюся в молоке, страшные красные нити расползались из центра, как инфекция.