– Ты сказал, мы будем пить чай. Хочу вон тех пирожных!
– Тише, дитя. У меня недостаточно денег.
– Ты обещал!
Она начала молотить его по груди увесистым кулачком. Кое-кто из чаевничающих арабов снисходительно улыбался. Один араб в белоснежном одеянии и головном уборе со шнуром взирал через черные очки долго и как будто без выражения, потом сказал что-то лопоухому молодому человеку в скверном буром костюме. Кивнув, молодой человек подошел к Беву:
– Его высочество приглашает вас присоединиться к нему за чаем.
– Ну… – с сомнением протянул Бев.
– Его высочество? – переспросила Бесси.
– Его высочество приглашает.
– Тогда скажите его высочеству, что ладно, – откликнулась Бесси и энергично потащила Бева из кресла.
Они подошли. Бев поклонился Его высочеству.
– Садитесь, – сказал Его высочество. – Садитесь.
Последовал хлопок в ладоши. Появились двое официантов с серебряными чайниками и блюдами разных пирожных. Бесси не могла дождаться щипцов. Она схватила. Его высочество улыбнулся с осторожной, удивленной снисходительностью. Он произнес длинную арабскую фразу со множеством кашляющих и щелевых звуков. Обращался он к жирдяю в темно-синем двубортном костюме, лацканы которого печально обвисли.
– Гамиль, гамиль. Хамсун? – закивал жирдяй.
– Что, собственно… – начал Бев, но понял вдруг, что в вестибюле возникло шевеление. Прибыл кто-то значительный.
– Аль Оренс, – сказал Его высочество.
Бев пробормотал, вставая:
– Прошу прошения. Встреча. Я…
– Вы ее оставляй. Оставляйте, – сказал жирдяй. – Она кушать. Она безопасно.
И в доказательство своей серьезности хлопнул в ладоши, подзывая официантов. Теперь Бев впервые увидел полковника Лоуренса. Это был невероятно высокий человек со средиземноморским профилем и бледностью северянина, одетый в зеленый костюм с неприметными желтыми эмблемами на лацканах пиджака и длинный черный плащ. Его сопровождала свита из пяти или шести белых, очень смуглых и совсем чернокожих помощников. К баклажанному адъютанту он обращался на стремительном арабском. С почтительной мрачностью поклонившись чаевничающим арабам, он направился к лифтам. В руке он держал стек для верховой езды. Подойдя ближе, Бев достал рекомендательную записку и обратился к адъютанту:
– Прислан майором Фолкнером…
– Хорошо, поднимайтесь. Возможно, ждать придется долго, возможно, нет. Много всякого происходит. Садитесь в следующий лифт.
Слишком высокий для поднимающейся кабины, полковник Лоуренс словно бы склонился к Беву. Двери закрылись. Бесси уминала – уж точно! – седьмой эклер. Его высочество мягко побуждал ее съесть еще. Бев вошел в лифт.
Комната, где его оставили ждать, оказалась роскошной гостиной, наполовину оборудованной под офис. Офис? Скорее уж картографическая, или зал военного совета, или штаб. Две девушки в зеленом, одна из которых сказала Беву «Привет», сидели, соответственно, за телексом и телетайпом, каретка которых двигалась не в ту сторону (ну, конечно, арабский). На одной стене висела карта Объединенного Королевства, на другой – карта Большого Лондона с пригородами. Обе карты были испещрены булавками с флажками. В районе Вестминстера красовался вытянутый черный ромб с полумесяцем ислама в середине. Ну разумеется, новая мечеть! Машинистка за телетайпом, истинная английская роза, но умеющая стремительно выстукивать по-арабски, встала и достала из холодильника для напитков бутылки кока-колы. Она молча предложила одну Беву. Бева мучила жажда.
Он стоял, глупо держа в руке черную бутылку, когда вошел полковник Лоуренс. Посмотревшие на Бева сверху вниз глаза с крапчатыми зрачками нерегулярно вспыхивали, что сбивало с толку и немного пугало.
– Нет времени на формальности, – зазвучал пронзительный тенорок со смутно шотландским акцентом. – Уже начинается. У меня веские рекомендации от майора…
– Фолк… ер… нера, – вставил баклажановый адъютант.
– У вас, насколько я понял, отменное образование. Журналистский опыт имеете?
– Год выпускал университетский журнал. Но послушайте, сэр, я бы хотел…
– Вы бы хотели знать условия найма и так далее. Нет времени, говорю вам. Сегодня вечером двойная забастовка. Нам нужна полная информация очевидца, готовая для печати самое позднее к десяти вечера. Мы хотим, чтобы вы отправились на Грейт-Смит-стрит.
– Боюсь, я опасаюсь…
– Боитесь? А, понимаю. Выдай ему денег, Редзван. Выдай ему… э… какой-нибудь наш анонимный плащ. Возьмите такси. Прихватите блокнот и карандаш. У вас, если позволите сказать, как будто ничего нет. Обещаю вам, если будете послушны и верны, очень скоро у вас будет все.
Со следующим по пятам адъютантом полковник Лоуренс широким шагом вернулся в соседнюю комнату. Бев, попивая колу, хмурился.
– Он всегда такой, – сказала, не поднимая глаз, девушка за телетайпом.
Бесси все еще объедалась, но уже медленнее.
– Оожная ’асотка, – прочавкала она.
Собрание арабов смотрело благожелательно.
– Телик, – уже внятно произнесла Бесси.
– Мне нужно уйти. Задание полковника Лоуренса…
– Она безопасно.
Одуревшая от сладкого Бесси подняла взгляд, но как будто не узнала отца. Возможно, из-за белого плаща и шляпы. Шляпа, выглядевшая как котелок на размер больше, чем нужно, на самом деле была облегченным стальным шлемом. Бев подошел к двери, и привратник-кокни свистом подозвал такси. Бев дал ему пять фунтов. Развращенный исламской расточительностью, швейцар скривился. Бев ехал через полупустой вечерний Лондон. Стоимость нефти, цены на машины. Угол Гайд-парка. Гросвенор-плейс. Таксист выводил себе под нос какой-то горький речитатив. Угол Грейт-Смит-стрит, впереди – Вестминстерское аббатство. Разумеется, великая мечеть должна бросить вызов древнему храму Народа Писания, во всяком случае, британской его ветви. До Бева донесся шум топы. Дав таксисту десять фунтов, Бев сказал, мол, сдачи не надо.
– И не будет долбаной сдачи. – Бев дал еще столько же. – Ладно, приятель.
И вот перед ним – начало великого противостояния.
Разъяренную толпу едва-едва сдерживал несчастного вида полицейский кордон. Вдоль кордона клацали подковами взад-вперед конные полицейские. Все заливал резкий свет. Батареи прожекторов были запитаны от гигантских генераторов в кузовах грузовиков. В их свете работали люди. Сколько? Сотня? Больше? Сурово трудились вознесшиеся в небо краны: поворачивались стрелы; вращаясь, поднимались платформы; гигантские клешни деликатно и тщательно клали огромные строительные блоки. Рычала, крутя барабаны, стайка бетономешалок. Рабочие в алюминиевых шлемах сновали по лестницам. Электрический подъемник вознес на леса целую бригаду каменщиков. Толпа бастующих выкрикивала оскорбления в адрес штрейкбрехеров. Из-за угла на Грейт-Смит-стрит выкатил фургон с громкоговорителем на крыше, голос из него гремел и отдавался эхом: