– Так чего же вы хотите?
– Смотреть на вас – вы так красивы! И еще, если вы согласитесь, я хочу, чтобы вы стали моей женой!
Лоренца внезапно отдернула руку, словно только сейчас осознала, как неприлично то, что к ней прикасается незнакомец, и отвернулась от него.
– Нет! Нет, это невозможно! Я обещала посвятить себя богу! Я скоро уйду в монастырь!
– Я знаю. Но вы не станете монахиней! Это было бы слишком обидно! Вы станете моей женой, Лоренца.
– Никогда! Я даже не знаю, кто вы такой.
– В Риме меня называют Жозефом Бальзамо, я состою на службе у кардинала Орсини!
Продолжая говорить, Бальзамо протянул руку и, взяв девушку за подбородок, ласково заставлял повернуть голову, посмотреть на него. И снова Лоренца оказалась в плену его странного взгляда. Она почувствовала, что ее воля слабеет, и вместе с тем ей вдруг захотелось спать. Словно сквозь сон, до нее донеслись слова:
– Вы ведь станете моей женой, правда?
– Да… я стану вашей женой.
Лоренца Феличиани происходила не из знатной семьи. Она была дочерью плавильщика золота и действительно собиралась постричься в монахини. Лоренца, от природы склонная верить во всевозможные чудеса, набожная и суеверная, с детства привыкла рассматривать Землю как богом проклятое место, а Рим, за исключением Церкви, папского окружения и святой инквизиции, – как преддверие ада. Она считала, что для чистой души существует лишь одно убежище, что от мерзостей этого мира могут уберечь лишь крепкие и глухие монастырские стены.
И все же так сильна была странная власть, которую приобрел над ней Бальзамо, что Лоренца слепо и не рассуждая согласилась выйти за него замуж, даже не сказав об этом родителям.
– Мы покинем Рим сразу после совершения обряда, – заявил ее странный жених. – Кардинал Орсини дал мне поручение. Мы едем в Венецию.
Лоренца без колебаний согласилась. В самом деле, как ей объявить своим родным, что, вместо того чтобы присоединиться к доминиканкам в Сан-Систо, она собирается выйти замуж за человека, с которым всего-навсего встретилась у входа в церковь и о котором почти ничего не знала. Он, конечно, сказал ей, что родился в Палермо и всю свою юность провел в монастыре, где изучил медицину и химию. Но о своей семье, о своих родителях он хранил почти полное молчание. Об этом было сказано всего несколько слов:
– Моя мать была красивой и несчастной женщиной; а что касается моего отца, он занимает такое высокое положение, что не может, не лишившись его, признать меня своим сыном. Мой дом, Лоренца, – большие дороги, и другого дома у меня сейчас нет… Вам придется пойти за мной туда, куда я поведу вас.
Больше ей ничего не удалось из него вытянуть, но он приобрел над ней такую власть, что ей даже в голову не пришло еще о чем-нибудь спросить.
– Я пойду за вами… – только и ответила она.
На самом деле постепенно, по мере того как истекали две недели – отпущенный им срок до того дня, на который он назначил их свадьбу, – мысли Лоренцы менялись. Она понемногу привязалась к этому странному молодому человеку, к его мягкому и властному голосу. Ему достаточно было посмотреть ей в глаза своими мерцающими зрачками, чтобы у нее исчезли все желания, кроме одного: непреодолимого желания оставаться рядом с ним, слушать его голос, смотреть на него и растворяться в нем. Он так хорошо говорил, что любит ее!
Апрельским вечером 1769 года старик священник из Сан-Сальваторе, с которым жених, похоже, был хорошо знаком, соединил жизни Жозефа Бальзамо и Лоренцы Феличиани в присутствии двоих свидетелей, представленных как служащие кардинала Орсини и бесследно пропавших, едва обряд был совершен.
– Теперь ты стала моей женой, – серьезно проговорил Бальзамо у церковных дверей. – Никогда не забывай, Лоренца, что принадлежишь мне телом и душой и что отныне у тебя не должно быть другой воли, кроме моей. Что бы ты ни увидела, ты никогда не должна расспрашивать меня о моих занятиях. Кроме того, ты никогда и никому не должна ничего рассказывать, как бы тебя к этому ни вынуждали, о том, что я буду делать у тебя на глазах.
– Я все исполню! – безропотно пообещала молодая жена.
– Поклянись!
– Клянусь…
– Ну а я, со своей стороны, клянусь, что сделаю все на свете, лишь бы ты была счастлива. А теперь идем!
Через несколько минут почтовая карета уже стремительно уносила новобрачных в Венецию. Едва они покинули город, как ворота Рима были заперты на ночь у них за спиной.
В Венеции Лоренца Бальзамо узнала любовь в объятиях мужа. Но узнала она и множество других, и очень странных, вещей. Иногда Жозеф с наступлением вечера вел ее в какое-нибудь патрицианское жилище, где чрезвычайно торжественно представлял ее особам, чьих имен ей никогда не удавалось удержать в памяти. Затем он сажал ее на табурет посреди комнаты, в которой они находились, и, положив руку ей на голову, приказывал спать.
Очнувшись от этого удивительного сна, Лоренца ничего не помнила, кроме вереницы фантастических видений, от которых у нее тяжелела голова. Она не решалась задавать вопросов, потому что робела перед мужем, но лишь наполовину успокоилась, когда он сказал ей:
– Бог наградил тебя бесценным даром, благодаря которому передо мной часто раскрывается будущее. Ты не должна пугаться, когда я приказываю тебе уснуть, потому что тогда ты становишься святой и драгоценнейшей из всех.
Для маленькой и довольно-таки невежественной римлянки эти слова были совершенно непонятны. Тем более что поведение Бальзамо становилось все более странным. В Венецию они прибыли вместе с неким маркизом д'Альятой, сицилийским дворянином, состоявшим на службе у прусского короля. У Жозефа были с этим маркизом какие-то дела, связанные с поручением кардинала Орсини. Но едва они приехали, так называемый д'Альята внезапно испарился, прихватив с собой не только все деньги четы Бальзамо, но и письма, которые кардинал Орсини вручил своему посланцу. При помощи этих писем он от имени Бальзамо выманил деньги у двух или трех простаков, и однажды вечером за Жозефом и Лоренцей явились стражники, чтобы отвести их к прокуратору.
Пока смертельно испуганная Лоренца безутешно рыдала, нимало не сомневаясь в том, что над ними уже занесен топор палача, Бальзамо не менее отчаянно защищался. Он стал жертвой мошенника и ни в коей мере не был замешан в его деятельности. Жозефа выпустили, но беспросветная ярость, охватившая его, когда он обнаружил кражу, еще не исчерпала себя.
– Мы уезжаем! – сказал он испуганной жене. – Я намерен отыскать человека, который нас обокрал… Никто не сможет сказать, что какому-то мошеннику удалось меня обставить.
– Как мы можем уехать? Ведь у нас не осталось ни денег, ни документов! Нас же не выпустят за пределы Венеции…
– Это мое дело!
Он принялся за работу, и тогда Лоренца обнаружила, что ее муж был одновременно великим художником и ловким фальсификатором. Для того чтобы раздобыть немного денег, он скопировал несколько рисунков Рембрандта и без труда продал их, продолжая вместе с тем время от времени подвергать жену гипнотическому воздействию. Что касается паспортов, то он их просто-напросто подделал. Когда муж, улыбаясь, показал документы Лоренце, чтобы она полюбовалась его работой, его испуганная жена несколько раз поспешно перекрестилась.