Но когда в дверь позвонили и она поняла, что это остальные родственники, живущие здесь, пришли нас поприветствовать, то почему-то закрылась у себя в комнате и велела Галинуче передать, что она извиняется, но у нее ужасная мигрень.

Родственников было трое: тетя Лилиана, дядя Туллио и дядина жена Офелия. Они радостно восклицали, хвалили нас и осыпали комплиментами, особенно Дзелию, все повторяли, что никогда еще не видели такого красивого и белокурого ребенка, и удивлялись, как это такая редкостная красота могла вдруг проявиться именно в нашей семье. Хорошо еще, что Дзелия не задавака, не то после этого она непременно стала бы задирать нос. А вот Галинуча, которая подслушивала за дверью, прямо раздулась от гордости, словно вся эта красота исключительно ее заслуга.

Мне сказали, что я как две капли воды похожа на двоюродного дядю Филиппо Серра Альтена. Но я очень надеюсь, что это не так. Двоюродный дядя был уродливым лопоухим стариком с огромным носом, я видела его портрет в гостиной, со смехотворной ермолкой в стиле Гарибальди.

Когда тетя Лилиана прижала меня к груди, ее волосы, конечно же, запутались в моих очках. А когда меня обнял дядя Туллио, то, наоборот, мои косы застряли в пуговицах его пиджака. Если бы только мама позволила мне носить короткую стрижку!

У дяди Туллио колючие усы, торчащие щеточкой, и он растрогался, вспомнив о нашем бедном папе, который был его братом, и даже заплакал. Слезы скатывались по его щекам и капали с усов. Он сказал, что будет нам за отца, и поцеловал раз пять, не меньше. У меня после этого все очки запотели от его слез и слюны, но снять их сразу же и начать вытирать было невежливо. Но знала бы ты, как это противно! Причем я видела из-за этого все так размазано, что у меня у самой заболела голова.

Его жена, тетя Офелия, страшно худая, и на шее у нее болтается длинная нить жемчуга, чуть ли не до пупка. Когда я рассказала об этом маме, она презрительно заметила, что жемчуг наверняка фальшивый и что такие длинные бусы носят лишь на танцы.

Тетя Лилиана немного полнее и совсем не похожа на вдову. Скорее, немного на бульдога, как и Командор, особенно ее глаза, карие, как у собаки, и усы. У нее тяжелый, почти мужской голос и желтые от табака пальцы – она курит одну сигарету за другой. Она была в халате и тапочках – ведь всего два лестничных марша отделяют ее квартиру от квартиры Командора (никак не привыкну говорить «наша квартира»).

Тереза, знаешь еще что? Я сначала думала, что это лишь мама называет деда «Командором», чтобы подчеркнуть свое презрение. Но, оказывается, здесь все его так называют, не только прислуга, но и его дети и невестка, даже когда говорят между собой. Интересно, как обращается к нему Сильвана – «дедушка» или как-нибудь по-другому, – ведь и нам с Дзелией придется называть его также, как ты думаешь?

Сегодня Сильваны не было. Она вышла с подругой и со своим женихом, которого зовут… держись опять покрепче… Пьер Казимир! Ты только представь себе! Как можно назвать бедного беззащитного младенца подобным именем? С ними мы познакомимся завтра.

Поболтав с полчаса, дядя и тети передали приветы маме и вернулись к себе. Мама велела подать ужин к себе в комнату, а мы с Дзелией, по ее мнению, должны были есть одни в столовой, может, даже в вечерних нарядах, с серебряными канделябрами на столе и с мажордомом за спинкой стула, как в детективных фильмах. Шучу, шучу! Мажордомов здесь нет. К счастью, Галинуча тайком провела нас в кухню, и мы поужинали вместе с ней, Форикой и горничной по имени Мария Антония.

О прислуге я расскажу тебе в следующий раз. Представь себе, что на вилле «Верблюд» (как говорит Дзелия) вместе с нашей Галинучей семь служанок: по две на каждый этаж и три у нас.

Потом здесь есть еще мужчина, синьор Эфизио, который служит шофером, держит в порядке автомобиль Командора, ухаживает за садом, смотрит за животными и выполняет остальную работу во дворе и в гараже, но по вечерам он возвращается к себе домой.

О доме я тоже расскажу тебе в следующий раз. Он не совсем такой, каким я его помнила. Словно за все эти годы он немного съежился. Не то чтобы наша квартира была маленькой – что ты, она раза в два больше, чем на улице Мазини в Лоссае. Но я почему-то помнила этот дом огромным, в котором запросто можно было потеряться. И еще здесь есть все современные удобства, даже огромный холодильник «Фиат».

Слушай, Тереза, я строго-настрого запрещаю тебе писать мне о том, что стало с нашим холодильником, с нашими тарелками и кастрюлями. Не думаю, что антиквар купил их тоже. Но я не хочу знать, что с ними произошло. Это слишком больно.

Когда я думаю о нашей квартире на улице Мазини, у меня в желудке появляется словно ледяная дыра и становится трудно дышать. Поэтому лучше никогда мне об этом не говори. Когда я вырасту и разбогатею, то вернусь в Лоссай и выкуплю ее снова. И мебель, и все остальное, и землю в Каповенто – я просто не переношу мысли, что все это теперь принадлежит кому-то другому. И найму частного детектива, чтобы он разыскал Манфреди и отправил его в тюрьму.

Но пока об этом лучше не думать. Я так несчастна, Тереза, я хотела бы умереть. И какое мне дело до этой комнаты, и до расписанных потолков, и до поцелуев родственников… Я их всех ненавижу!

Ах, Тереза, на этих строках я так разревелась! Видишь, сколько пятен от слез. Даже чернила растеклись. И потом…

Тереза!

Я даже не заметила, что на моем ночном комоде лежал конверт, на котором написано «Синьорине Диане Серра». И знаешь, что было внутри? Карточка, чтобы проходить бесплатно в любой кинотеатр! В городе их пять: «Одеон», «Аполлон», «Орфей», «Звезда» и «Афина». На двух персон. Без записки, без какого-либо объяснения. Но наверняка это подарок Командора. Вот странно, правда? Такой неприятный человек, и вот тебе. Когда я увидела карточку, то чуть не упала в обморок от неожиданности.

Вот это денек, аж голова кругом. Пора идти спать.

Крепко обнимаю тебя!

Твоя уставшая до смерти

Диана.

Глава четвертая,
в которой Дзелии и Пеппо предстоит утренняя встреча

Первая встреча между Дзелией и Командором произошла на следующий день, в воскресенье за завтраком.

Не то чтобы раньше они никогда не виделись. Мама вышла замуж за Манфреди и уехала из Серраты, когда Дзелии было одиннадцать месяцев, и дед все время продолжал навещать двоих внучек-сироток в доме невестки. Но Дзелия ровно ничего не помнила об этом времени, да и он никак не мог признать в этой красивой белокурой девчушке того лысого младенца, что все время ныл на руках у Галинучи. В общем, они были друг для друга совершенно посторонними людьми.

Диана и мама, уставшие после вчерашних событий, еще спали, однако Дзелия проснулась спозаранку, возбужденная мыслями, что нового готовит ей сегодняшний день.