Наконец тетя Элизы ласково, но уверенно вытолкала нас вон, и мы вернулись домой. Форика накрывала на стол, и Дзелия сказала ей: «Поставь еще один прибор, для Командора. Сегодня он будет обедать с нами», и Форика ей ответила: «Не болтай глупостей», но вовсе не зло.

Тогда Дзелия, чтобы лишний раз не спорить, сама поставила прибор для Командора: тарелку, вилку и нож, стакан и салфетку, и мама смотрела на нее немного с жалостью и немного с грустью. «Тебе нужно смириться, – сказала она в конце, – он больше не вернется». В это мгновение раздался звонок в дверь, и я прижала руки к животу – у меня вдруг резануло в животе и даже нашла тошнота!

Видела бы ты это, Тереза! Какая сцена! Он вошел спокойный и безразличный, с таким видом, словно вышел из дома всего пару часов назад, например в восемь, чтобы идти на работу. Ни с кем не поздоровался. Спросил лишь: «Что на обед?», сел за стол (хорошо, что ему приготовили приборы) и закурил сигару.

Мама, Форика, Галинуча, Мария Антония не произнесли ни слова, лишь смотрели на него с открытым ртом, как на привидение.

Но потом мама надела на себя лицо Астрид-Мартинец Серра-Таверна и подошла, любезно улыбаясь: «Я так рада, что вам лучше, Командор! Вы отлично выглядите!» (Никогда бы не подумала, что моя мать может быть такой двуличной.) И Командор в ответ: «Ты права, Астрид. Я чувствую себя свежим, как жених».

Мы сели за стол, и очевидно Мария Антония или Форика сообщили все остальной прислуге через задние окна в кухне, потому что после обеда дядя Туллио, Сильвана и обе тети как ни в чем не бывало поднялись к нам на кофе.

Как ни в чем не бывало – это все-таки неправда, Тереза. Все притворялись, что очень рады, поздравляли Командора с «выздоровлением», хвалили его внешний вид. Никакого удивления, никаких вопросов. Словно было совершенно нормально, что сумасшедшего вдруг выписывают домой, не предупредив заранее родственников, чтобы за ним кто-то приехал. Конечно же, в душе каждый из них задавался вопросом, что же в итоге произошло в «Оливковом саду» и что натворил доктор Саломони. Но по их медовым улыбочкам, по радостным восклицаниям кто угодно подумал бы, что с самого первого дня заключения Командора в психушку они ни о чем другом не мечтали, как о его возвращении.

Я думала, что и без этой пошлой комедии, которая лишь провоцировала его, Командор начнет орать, ругаться, снова гнать их из дома. Я ожидала обычной сцены – с битьем посуды, тарелок и бокалов. Но он спокойно сидел в своем кресле и жевал сигару, не обращая ни на кого внимания. Потом сказал Форике: «Я устал, пойду прилягу. Надеюсь, мои дети еще не продали эту безвкусную мебель старьевщику».

Видела бы ты, как они все покраснели! Особенно мама и тетя Офелия. По-моему, они и правда собирались ее продать. Командор встал, направился к своей комнате и уже у двери вдруг обернулся и сказал: «Кстати, завтра воскресенье, если я не ошибаюсь?» «Нет, завтра рождественский сочельник», – ответила тетя Офелия. «Какая разница. Завтра я желаю видеть всех вас у меня за обедом, чтобы отпраздновать мое возвращение».

И они все вздохнули с облегчением. Неужели они такие дураки, что думают, что он их простил? Что на вилле «Верблюд» и дальше все пойдет как прежде, словно ничего не случилось? Вот уж во что я ни за что не поверю. Боюсь, завтра случится что-то очень, ну очень неприятное.

Мама тоже так думает. Как только Командор скрылся в своей спальне, она вызвала нас с Дзелией в свою комнату и выпытала все о нашем контрзаговоре. Не так уж это ей было и сложно, потому что Дзелия так гордилась своей ролью освободительницы, что ждала лишь подходящего момента, чтобы похвастаться. (Правда, она ничего не сказала ей о вскрытом ящике и письмах Манфреди.)

Мама страшно рассердилась, как я тебе уже говорила. Сказала, что по нашей вине доктор Саломони может попасть в тюрьму и дядя Туллио и тетя Лилиана тоже. «А ты нет?» – спросила у нее Дзелия. Но мама не ответила. На губах у нее заиграла эта загадочная улыбка последних недель, и она вздохнула, но не тяжело. Словно подумала о чем-то очень романтичном. Знаешь, что я тебе скажу, Тереза? Мне так уже надоели все эти тайны! Подумай только, завтра Рождество, и никто во всем доме не позаботился о том, чтобы приготовить хоть какой-то несчастный вертеп, нарядить елку или хоть как-то украсить дом еловыми ветками или что-то в этом роде. И наверняка никому и в голову не пришло купить подарок мне и Дзелии. Она хоть получила Труди и Пеппо Второго, а вот мне, видно, придется позабыть об индейском костюме. Я немного обеспокоена: за последние пять дней я почти не думала о Кочисе. Неужели моя влюбленность закончилась? Нет, не может быть. Это случившееся с Командором просто выбило все у меня из головы.

Сегодня в школе выдавали табели за первый семестр, и я не только не смогла получить мой, но даже забыла об этом! Оно и лучше. Не хватало еще, чтобы мама рассердилась из-за моих плохих оценок.

Целую тебя, Тереза, и бегу отправлять письмо. Завтра я напишу тебе третью часть, под названием «Месть». Обещаю!

Так что до скорого, твоя

Диана.

Глава седьмая,
в которой мы присутствуем при мести Командора. Часть первая

Серрата, вилла «Верблюд»

24 ДЕКАБРЯ, 4 часа дня

Дорогая моя Терезочка,

клянусь, это последний раз, когда я орошаю письмо слезами (во всяком случае, за этот год). Но я не могу не поделиться с тобой – ведь ты моя самая лучшая подруга! Элиза, Приска, Розальба – они тоже всегда меня понимают и поддерживают. Но никто никогда не займет твоего места – ведь ты мне по-настоящему родственная душа!

Мне так грустно, Тереза. Несмотря на то что я стала наследницей. И скоро уеду в чудесное путешествие. И Командор пообещал мне, что в Риме он отведет меня к знаменитому окулисту, чтобы попробовать новый тип невидимых очков, которые называются «контактные линзы». Их нужно надевать прямо на глаза, даже нет, прямо в глаза, и они пока еще не совершенны – вызывают сильный зуд. Я читала в журнале, что их надела Джузеппина Карлотта, дочь бельгийского короля, в день своего бракосочетания. Она не хотела портить свадебный наряд очками, но и спотыкаться по пути к алтарю тоже. Но глаза ее страшно слезились всю церемонию, и народ говорил: «Ах, как это трогательно! Бедняжка плачет, потому что ее мать не может сопровождать ее к алтарю». Хотя обычно к алтарю невесту ведет отец, и король Леопольд был на свадьбе, но он в ссоре с дочерью, потому что женился на женщине низшего ранга, и бельгийцы не захотели признавать ее своей королевой. Единственная королева, которую народ любил, это мать Джузеппины Карлотты, но она умерла много лет назад. Представь себе, ее звали Астрид, как и мою мать.

Ты, наверное, думаешь: «Диана совсем свихнулась! Какое ей дело до бельгийских монархов? Что общего имеют все эти аристократические сплетни с тем, что происходит на вилле “Верблюд”?»