– Я знаю. Я пришла к вам потому, что хочу положить этому конец. Господин Сосковец слишком многое себе позволяет…
Узбек вздохнул и погладил бороду.
– Женя, я не могу вам помочь. Я живу в этом городе двадцать лет, но до сих пор, простите, на птичьих правах. Любой из власть имущих может сделать со мной все, что пожелает – разорить, выслать, посадить… Я не могу так рисковать. Простите меня.
– Я вовсе не требую, чтобы вы вступали в войну, которую я собираюсь начать! – воскликнула я. – Мне нужна от вас кое-какая информация, вот и все. Просто скажите, что это за препарат, который Сосковец испробовал на мне!
– Пирифазен, – сразу же ответил Узбек. – Его применяли в большой психиатрии еще при советской власти. В настоящее время он запрещен во всем мире из-за тяжелых побочных эффектов. К примеру, отрицательно влияет на долговременную память. И если превысить дозу раз в десять, вполне может привести к летальному исходу…
– Понятно, – медленно проговорила я.
Вот теперь мне действительно становится понятно. Очевидно, меня хотели сделать ответственной за убийство Ильи Сергеевича Авдюшкина. Но для этого меня надо было немножко «подкорректировать». Мне вкололи этот самый препарат. Дозу Сосок превысил, но не до смертельной. Убедившись в том, что лекарство сработало как надо и моя память представляет собой чистый лист, меня подкинули, так сказать, в «дикую природу».
Думаю, за мной присматривали. И в шалмане Тани Черной я была под присмотром… А вот то, что я поступила на службу к Кипчаку, стало для злодеев полной неожиданностью. Они как раз собирались сдать меня, «убийцу» Авдюшкина, куда следует – и вдруг такой облом! С этого момента я находилась под защитой Кипчака, и всякие наезды на меня Увеков воспринял бы как агрессию против себя лично.
Тогда злодеи «положили глаз» на самого Акима. Его решили поставить на место, которое раньше занимал покойный Авдюшкин – место человека, который владеет «Медтехом», человека, который в случае провала ответит за все…
И начались встречи, переговоры… А я ведь везде сопровождала шефа. И всякий раз ко мне присматривались – не вспомнила ли я чего, не проявлю ли агрессии или страха… Если бы это произошло, меня немедленно устранили бы. Добраться можно до любого – убивают же президентов и королей… Думаю, Сантана работал не только на Увекова, но и на Третьяка тоже. Ведь именно он был за рулем, когда авторитет посадил Ксюху в машину, а Кипчаку не сказал ни слова…
Так что мне все-таки следует при случае сказать спасибо ревнивой дурище Ксюхе. Если бы не ее зелье, моя память так и осталась бы сейфом, ключ от которого заброшен в Марианскую впадину… Ладно, поблагодарю блондинку при встрече.
Узбек с некоторой тревогой наблюдал за мной. Наконец ассириец рискнул спросить:
– Женя, что вы собираетесь делать теперь?
Я пожала плечами:
– Да так, ничего особенного. Убийцы моего клиента должны быть наказаны.
– Вы ведь не собираетесь устраивать в нашем тихом провинциальном городе войну?
Я усмехнулась:
– Слушайте, у вас обо мне превратное представление. Я всего-навсего хочу восстановить справедливость.
Узбек как-то странно смотрел на меня. Я вздохнула. Зная, как этот человек дорожит своим положением в городе, вижу его насквозь…
– Можете не волноваться, – успокоила я хозяина ресторана, – ваше имя не прозвучит. И вся эта история никоим образом вас не коснется.
Узбек слегка расслабился и даже улыбнулся мне.
– Что ж, мне пора ехать. – Я поднялась. Встал и Узбек. – Спасибо вам за все. Конечно, я попросила бы вас не предупреждать моих врагов о том, что я собираюсь сделать…
– Женя! За кого вы меня принимаете?! – возмутился хозяин.
Мы сердечно распрощались. Тут в комнату заглянул один из мальчиков-официантов и сообщил, что в зале намечается скандал – кто-то из подвыпивших клиентов что-то не поделил с вновь прибывшим гостем. Узбек заторопился спасать положение. А я двинулась по служебному коридору к выходу. Лампы здесь горели вполнакала, никаких ковров не было и в помине. Мои кроссовки бесшумно ступали по линолеуму, как вдруг я услышала знакомое имя.
– …Кипчак.
Я остановилась и прислушалась. Голоса доносились из-за стены. Перегородка, отделяющая служебную зону ресторана от гостевой, была тонкой – гипсокартон и сверху обои. Так что я слышала каждое слово так, как будто находилась в кабинете вместе с беседующими. Интересно… Получается, вся эта показная приватность, которую так ценили гости Узбека, – просто фикция! На самом деле ничто не мешало любезному хозяину прогуливаться по коридору и слушать, что говорят дорогие гости.
– Ты сразу не дергайся, ты выжди, пока мы все перетрем и Кипчак выйдет. А потом уже вали.
Да, этот голос мне знаком. Тяжелый, низкий, властный голос господина Третьяка… Значит, они решили избавиться от компаньона уже сейчас.
Так ему и надо! Нужно было смотреть, с кем затеваешь совместный бизнес…
В любом случае меня это не касается. Я на Увекова больше не работаю. Да и обстоятельства, при каких мы расстались, совершенно не способствуют добрым отношениям между нами…
С другой стороны, не встреть я Акима, я бы до сих пор таскала мешки под руководством Петровича и проживала в шалмане… Или, что куда более вероятно, до меня добрались бы мои враги, и как раз сейчас я лежала бы на обследовании в психиатрической больнице Тарасова, в просторечии называемой «Алтынкой», так как расположена на Алтынной горе. Я бы проходила психиатрическую экспертизу – правоохранительные органы пытались бы понять, насколько я вменяема и могу ли нести ответственность за свои действия, а именно убийство клиента Ильи Сергеевича Авдюшкина. Ну и его шофера до кучи…
Нет, Кипчак, пусть сам того не зная, спас меня, он дал мне работу, время восстановиться. Ну и еще одно соображение не давало мне покоя. Всякой женщине лестно, когда мужчины сходят с ума и делают глупости из-за ее прекрасных глаз. Ну, не совладал Аким Николаевич со своим основным инстинктом, и что такого? Можно подумать, Охотникова, он нанес тебе этим психологическую травму… тебе, которая в девятнадцать уже участвовала в спецоперациях!
К тому же не могу я спокойно смотреть, как эти упыри на моих глазах грохнут моего прежнего босса! Помимо того что всякая человеческая жизнь священна, все мои рефлексы телохранителя не позволят оставаться в стороне…
Кстати, к убийству Авдюшкина Кипчак совершенно непричастен, а теперь он такая же жертва, как и покойный Илья Сергеевич.
В общем, я приняла решение раньше, чем мой внутренний голос перечислил мне все эти веские аргументы.
Оставалось выяснить, как именно Третьяк собирается устранить моего бывшего босса. Слово «валить» может означать все, что угодно.
Самым простым и лобовым решением было бы подстеречь киллера, подосланного Третьяком к Увекову, и свернуть ему шею где-нибудь в уголке. Но это плохой план: при всей его эффективности он не решает проблему радикально. Ну, найдет Третьяк другого исполнителя, у него их на пятачок пучок… и место, и время выберет такое, что меня не будет рядом.