Привыкайте ко мне. Я не сделаю вам ничего плохого. Я тут такой же пленник, как вы. Знаю, вам уже причиняли боль, но, если вы со мной подружитесь, вам больше не придется бояться, что кто-то попытается вас оседлать. А я постараюсь делать это как можно реже – только ради вашей безопасности.
Слушают ли они? Если да, то как на это реагируют? Грейс знала, что у нее получается войти в контакт с некоторыми лошадьми, но не представляла глубины этого общения, не знала, насколько ее понимают. Могла лишь надеяться, что они чувствуют ее настроение.
Неприязнь, с которой ее встретили лошади, отнюдь не обнадеживала.
Вы не хотите слушать, что я говорю. Понимаю. Но я должна говорить, потому что это правда, и ко всему прочему ваш враг – и мой враг тоже. Поэтому я буду здесь днем и ночью, пока мы не подружимся. Завтра вас ненадолго разлучат, но вы не должны бояться. Мы просто хотим поближе с вами познакомиться. Совсем ненадолго. Потом вы опять будете вместе.
Во всяком случае, они еще больше забеспокоились. Может, это хороший признак. По крайней мере, они ее слушают. Может быть.
Со мной моя дочь Фрэнки. Вы ее сегодня видели. Она маленькая, совсем ребенок, и она будет к вам очень добра. Обещаю, она для вас совсем не опасна.
Нужно повторять эти слова. Фрэнки неопасна. Фрэнки добрая. Снова и снова, пока они не поверят. Шанс есть. Насколько ей известно, ни один ребенок еще не приближался к Паре. Сын Марво восхищается лошадьми, но боится их. Лошади чувствуют страх и отвечают агрессией.
Фрэнки тоже боится. Значит, Грейс должна избавить дочь от страха или по крайней мере ослабить его.
Она выбрала для вас имена. Вы Хоуп и Чарли. Не очень звучные, но Фрэнки нравится; для нее эти имена исполнены смысла. Тот первый человек, который вас вырастил, дал вам имена? Наверное, он бы мне не понравился. Из-за его обиды страдаете вы.
Они нисколько не успокоились.
Продолжай говорить. Все, что придет в голову. Нужно лишь повторять фразы о Фрэнки. Снова и снова…
– Что я теперь должна делать? – спросила Фрэнки, остановившись перед Хоуп. – Может, попробую ее погладить?
– Не стоит, если не хочешь лишиться пальца. – Грейс улыбнулась. – Просто сиди тут и разговаривай с ней. Я выведу Чарли в загон и попытаюсь успокоить, чтобы он не переживал из-за разлуки с подругой.
Фрэнки опустилась на пол.
– А что мне говорить?
– Что хочешь. – Грейс окинула взглядом проход. – Это ваше личное дело. Я вернусь через пару часов. Не приближайся к стойлу. Если я тебе понадоблюсь, выйди к загону.
– Хорошо.
Сегодня утром Фрэнки выглядит растерянной, подумала Грейс. Но разве можно ее винить? Она сама чувствует себя неуверенно.
Грейс остановилась у ограды, глядя на Чарли.
Я тебе объясняла, что сегодня будет. Она вернется через несколько часов. Я знаю, как плохо ощущать себя беспомощным, но это ненадолго. Фрэнки нужно с ней познакомиться. Тот человек, твой враг, желает ей зла, но с помощью Хоуп она может спастись. Знаю, тебе все равно. Но, может, потом ты поймешь.
Последняя фраза была лишней. Чарли не думает о завтрашнем дне. Для него важно лишь то, что происходит сейчас.
Грейс открыла ворота загона.
– А теперь посмотрим, так ли сильно ты ненавидишь меня, как вчера…
Не успели эти слова слететь с ее губ, как Чарли бросился на нее. Грейс пригнулась, отпрянула и вскочила на ограду.
Чарли пронесся мимо, задев головой ее бедро.
Но не развернулся и не повторил нападение. А поскакал на середину загона. Вид у него был гордый, презрительный и независимый. Потом жеребец оглянулся, и Грейс буквально почувствовала исходившее от него удовлетворение и торжество.
Она сделала глубокий вдох, пытаясь подавить нахлынувшую радостную надежду. Потом спрыгнула с ограды. Рано. Слишком рано.
Уже меньше злобы, чем вчера. Но ты показал мне мое место. Может, мы теперь успокоимся и просто постоим, без этих прыжков? Я устала. Мы оба почти не спали ночью.
Похоже, ничего не выйдет. Чарли встал на дыбы и снова понесся на нее.
Она прыгнула на ограду, но не успела забраться на верхнюю планку.
Чарли укусил ее за ягодицу и ускакал.
Черт, как больно. Она потерла укушенное место и повернулась к треклятому жеребцу.
Господи, да он как будто ухмыляется.
Играет?
Она замерла, борясь с надеждой.
Ну да, теперь ты радуешься. А чему? Мне следовало бы оставить тебя одного. Ты знаешь, что я этого не сделаю, но было бы неплохо тебя проучить. Я не буду с тобой играть, если ты сделаешь это еще раз. Я не такая сильная, как ты, и мне больно. Не верю, что ты хочешь меня покалечить.
А может, и хочет. Может, она ошибается.
Грейс медленно слезла с ограды, с опаской поглядывая на Чарли.
Он снова ринулся на нее!
– Она что, совсем тупая? – сказал Гийом. – Лошадь хочет ее убить. Так ей и надо.
– Тише. – Марво не отрывал взгляда от Грейс. Он наблюдал за ней уже больше часа. Бросок лошади, обманное движение женщины – все это напоминало смертельно опасный балет. И только в последние несколько минут он понял, что балет не такой опасный, как казалось вначале. – Она не тупая. И я не думаю, что лошадь хочет ее убить.
– А…
Марво перевел взгляд на сына.
– Разочарован? Почему?
– Я не хочу, чтобы Пару приручили. Пусть остаются такими, как сейчас. Так они мои.
– Они никогда не были твоими. Пара принадлежит мне. Но так от них никакой пользы. А я не выношу бесполезных вещей. Их нужно уничтожать.
Гийом посмотрел на Грейс.
– А от нее тебе какая польза?
Марво кивнул, наблюдая, как Грейс медленно приближается к жеребцу. Тот стоял неподвижно – каждый раз перед атакой он подпускал женщину чуть-чуть ближе. Марво неожиданно усмехнулся.
– Но ничто не вечно. Не сомневаюсь, что твое желание исполнится.
– Как дела? – спросила Грейс у Фрэнки, зайдя в прохладную конюшню.
– Не очень, – поморщилась Фрэнки. – Мне кажется, она меня игнорирует. Наверное, только ты умеешь разговаривать с лошадьми.
– По крайней мере она привыкает к твоему голосу. Пообедаем?
Фрэнки кивнула, встала и посмотрела на мать, склонив голову набок.
– Ты какая-то… довольная.
– Чарли оказался сговорчивее Хоуп. Такое ощущение, что я брела по болоту, но мне все же удалось немного продвинуться вперед. – Она сжала плечо Фрэнки. – На большее пока рассчитывать не приходится. Прошло всего два дня. Игра только начинается.