— Конечно, если вы его любите.
— Дело не во мне!
— Натали! — Александр остановил ее порыв, грозящий обернуться новым всплеском эмоций. — Вот и отец говорит, что любовь лишает нас рассудка. Мы становимся необъективными и совершаем множество ошибок, подозрительность — одна из них. Вы любите князя Андрея и боитесь потерять его.
— И поэтому мне мерещатся его романы с простыми крестьянками?
— Хотите, завтра же поеду к вашему незадачливому жениху и скажу ему, что он… — болван! — вдруг предложил Александр, неожиданно и эффектно опускаясь перед ней на одно колено.
— Это едва ли поможет, хотя затея мне нравится, — рассмеялась оттаявшая сердцем Наташа. — По крайней мере, состав участников будущей дуэли нам уже известен, и можно не опасаться неожиданностей.
— На самом деле, я рассчитываю убедить князя Андрея повиниться перед вами и в знак примирения преподнести ключи — от своего дома, от своего сердца и от самых сокровенных тайн.
— А я мечтаю, чтобы между мной и Андреем не было тайн…
— Княжна! — Александр подхватил со столика коробку с восточными сластями. — Вы опять готовы заплакать — не стоит! Утешьте грусть из этой чаши!
— Миндаль с корицей? — Наташа кокетливо, двумя пальчиками взяла овальную конфету и отправила ее в рот, распробовала. — По-моему, слишком приторно.
— Вам трудно угодить, — шутливо обиделся цесаревич. — О, женщины! Мы отдаем им самое дорогое, а они морщатся — «приторно»!
Александр поднялся с колен и налил в два бокала анжуйского, один из них подал Наташе.
— Надеюсь, это вино, а не слезы разочарованных влюбленных, — улыбнулась она.
— В вине можно утопить не только истину.
— …А истинное чувство найти в коробке конфет.
— Довольно на сегодня метафор, — Александр вдруг стал серьезен и как-то странно посмотрел на Наташу.
Ей почудилось в этом взгляде нечто большее, чем дружба. Нет, лучше бы ей это просто показалось…
* * *
Дальнейшие события вопреки тайным надеждам Александра, который все же надеялся, что буря скоро пройдет, развивались стремительно и не обратимо. По высочайшему повелению было отправлено письмо к герцогу Дармштадскому с приглашением принцессе Марии посетить двор русского императора. Подтекст письма не оставлял никаких сомнений — ее вызывали на смотрины.
Приглашение, составленное в изысканных и весьма дипломатичных выражениях, наделало много шума не только при дворе герцога, но и в Европе. Фраза Александра, сказанная им в вечер знакомства с Марией: «Вот та, о ком я мечтал всю жизнь! Я женюсь только на ней», была известна, но известен был так же и переменчивый нрав этого начинающего российского Казановы. Герцогская семья не была уверена, что выбор сделан и что он окончательный, хотя о лучшем для Марии и мечтать было невозможно — младшим дочерям правящих династий редко выпадала подобная удача.
Было решено, что Мария приедет в Санкт-Петербург под покровительство императрицы Александры Федоровны. Правда, у государыни на примете имелась другая кандидатура для сына — ее фаворитка, дочь прусского короля принцесса Августа, приходившаяся ей племянницей. Но Николай, поймав строптивого Александра на слове, намерен был довести игру до конца. Сын должен был научиться нести ответственность за все свои слова и поступки — впереди Александра ждал трон.
Николай прекрасно помнил свою молодость, проведенную в тени старших братьев. Получив не самое блестящее образование, жизнь он вел довольно скромную, уединенную, как и подобало рядовому члену императорской фамилии. От реальных дел государства он был отдален. Известие о передаче именно ему прав престолонаследия, державшееся в тайне ото всех вплоть до самой кончины Александра I, застало 30-летнего Великого князя Николая Павловича врасплох. Он чувствовал себя не готовым к такому повороту судьбы. Всю дальнейшую жизнь он помнил это потрясение. Ужас сковал его, внутренняя паника мешала рассуждать здраво и действовать быстро и правильно.
Потому он и позволил старшему брату умолчать об уже подписанном Великим князем Константином отречении, а затем долго еще после смерти Александра I все упрашивал Константина признать себя императором. Он упустил время, чем поставил семью на грань гибели. Навсегда сохранилась у него сильная ненависть к Польше, которая была символом его несчастий. И поэтому не мог он спокойно слышать самоуверенных разговоров Александра об Ольге Калиновской, с которой цесаревич намеревался повторить «подвиг» своего дяди Константина, жившего в морганатическом браке с неродовитой польской дворянкой Иоанной Грудзинской.
Николай желал для сына иной участи и готовил его к настоящей славе. Александр должен был стать самым образованным и дисциплинированным монархом на континенте. Его первым воспитателем был назначен полковник Мердер, грамотный службист, преклонявшийся перед строгим армейским распорядком, и вместе с тем человек образованный, известный высокой степенью порядочности и благородства. Позднее Александр получил лучших в отечестве учителей по разным отраслям знаний, но главную науку император преподавал сыну сам — Николай I стремился научить наследника царствовать.
Как только ситуация стала выходить из-под контроля, Николай, прошедший испытания 1825-м годом, на этот раз решительно взял все в свои руки. Слишком много надежд связывал император со своим первенцем, слишком многое было поставлено на карту. Отчасти Николай понимал желание супруги видеть женой Александра свою племянницу — она хотела укрепить родовые отношения российской императорской фамилии с прусским престолом, со своей семьей. Но Александр практически не оставил родителям возможности выбора — он проявил характер. Николай был этому даже рад. Теперь надо только обратить своеволие цесаревича в акт политической воли.
Государыня эти доводы, конечно, понимала, но надеялась повернуть дело по-своему. Приезд Марии Дармштадской был неизбежен, и императрица решила сделать вид, что уступает намерению супруга. Она повела свою игру, в ее плане важная роль отводилась фрейлине Репниной.
Когда стала известна дата приезда гессенской принцессы, императрица велела срочно звать к себе Наталью, пребывавшую все эти дни в апатии и глубоком равнодушии ко всему, что происходило при дворе. Поначалу Александра Федоровна подумала было, что это как-то связано с высылкой Калиновской, но потом вездесущая Нарышкина сообщила, что грусть обычно живой и непосредственной в эмоциях Наташи — личного свойства и связана с размолвкой с ее обожаемым женихом, князем Андреем Долгоруким.
Александра Федоровна отрядила Нарышкину за Репниной, и та привела ее почти что за руку. Разговор с наследником немного взбодрил упавшую духом Наташу, но все же не вернул ей прежнего равновесия. Да и брошенный на прощанье взгляд скорее смутил, побудив избегать встреч с цесаревичем. Слишком хорошо Наташе был знаком этот проникновенный взор с поволокой. Меньше всего ей хотелось бы провоцировать наследника, княжна прекрасно понимала, что нет для мужчины лучшего утешителя душевных ран, кроме как близкая подруга былой возлюбленной.