И так прошло много лет, но однажды случилось непоправимое — русские продали свой форт какому-то французу и навсегда покинули залив Бодего. Испанский офицер, в которого влюблена была Анна, хотел выкупить Форт-Росс — он знатен и богат, но Северино воспротивился тому и устроил все таким образом, что посланец от испанцев не смог появиться к дню продажи форта, и его купил через какого-то законника неизвестный никому человек, недавно появившийся в этих местах, и, как говорили, приехавший с французских островов на восточном побережье Америки.
Испанец, узнав о том, впал в отчаяние и вскоре уехал из Калифорнии, а жена Северино отправилась с его разрешения с сыном проводить сестру и ее мужа в дальний путь. Однако она не вернулась ни на следующий день, ни через два дня, и Северино сам поехал за женою в покинутую русскими крепость. Воины, приставленные им к жене, рассказали, что жена вождя никак не соглашается уезжать и каждый день ходит на скалу и смотрит в море — туда, куда уплыли корабли русской колонии. Она ходит так вот уже три дня — уйдет к рассвету и с закатом возвращается в опустевший форт — все молча и молча, а воины повсюду следуют за нею, охраняя и оберегая ее.
И тогда Северино пошел за нею на скалу и увидел, что жена его стоит на самом краю и смотрит на волны, точно желая упасть вниз. И сердце его едва не разорвалось от страха за нее — Северино бросился к жене и невольно испугал женщину. Оглянувшись на его зов, Анна оступилась и упала в море. Северино бросился за нею в волны, но не смог найти и вернулся на берег один.
Вернувшись домой, он снова призвал к себе шамана, и тот три дня совершал ритуал, стуча в барабан и осыпая голову снадобьями из кореньев и трав. Шаман обращался к богам морей и просил их возвратить великому вождю десяти племен ту, что была так дорога ему. И по завершению обряда шаман, восстав из транса, произнес — однажды белая женщина по имени Анна вернется: как вошла она в воды, так и выйдет из воды. И с той поры Северино каждый год ждет ее появления…»
О, Боже! — только и могла мысленно выдохнуть Анна, дослушав рассказ старого индейца, поведанный ей через переводчика — одного из нескольких алеутов, живших некогда в Форте-Росс и получивших у коменданта крепости разрешения остаться в Калифорнии после продажи форта и влиться в племя, во главе которого стоял вождь Северино. Теперь становилось понятным, для чего ее похититель так старался и почему их приезд с Маркеловым на весеннюю фиесту в местечко близ реки называемой испанцами Сакраменто произвел такое сильное впечатление на индейцев и самого вождя!
Нечего и говорить — Маркелов отлично знал, что делал. Вернувшись из города к вечеру дня прибытия чайного клипера, на котором была привезена в Америку Анна, в порт Сан-Франциско, Маркелов выглядел весьма удовлетворенным произведенной на берегу разведкой. Он пребывал в отличном расположении духа и даже что-то легкомысленное насвистывал. Велев одному из матросов-японцев привести в кают-компанию Анну, Маркелов немедленно выложил перед своей пленницей содержимое нескольких больших коробок — пары круглых и одной длинной, перевязанных цветными атласными лентами.
В длинной коробке оказалось красивое платье, сшитое по последней моде — нежного персикового оттенка, с кружевами, тонкой нижней юбкой и только что вошедшим в обиход кринолином, делавшим фигуру женщины невероятно изящной, почти воздушной. Кроме того, проявляя неожиданный для Анны вкус, Маркелов привез к платью изящные ботинки из тонко выделанной свиной кожи — тоже светлые и невероятно мягкие, как говорится — по ноге. К ансамблю прилагались еще прелестная шляпка, перчатки из кружева ручной работы и зонтик из розового шелка.
— И что вы намерены со всем этим делать? — не в силах скрыть своего волнения вголосе спросила Анна, когда Маркелов завершил раскладывать перед нею сделанные им покупки.
— Уж не думаете ли вы, что я купил все это для себя? — зло вопросом на вопрос отвечал ей Маркелов. — Нет, дорогая баронесса, все эти вещи — для вас. Ступайте к себе в каюту и будьте готовы завтра до рассвета быть экипированной. За нами придет баркас, который отвезет нас по реке вверх — мы должны успеть к началу фиесты, на которую соберутся здешние испанцы и индейцы моего друга вождя. Сам он, конечно, вряд ли появится, но слух о вашем приезде заставит его вылезти из своей норы, то есть — вигвама.
— Я не стану этого надевать, — попыталась было сопротивляться Анна, но Маркелов ее перебил — резко и с явным раздражением:
— Вы сделаете так, как я вам говорю, или я сам сорву к чертовой матери ваши лохмотья и силой натяну на вас и это платье, и эти чулки.
Маркелов бросил Анне пару новеньких шелковых чулок, и она едва успела их подхватить.
— Да, и не забудьте вот это, — Маркелов достал из кармана испанский гребень из панциря морской черепахи, и Анна принуждена была подойти и взять его из рук своего мучителя, который уже заметно побагровел лицом и готов был в любую минуту взорваться от любого проявления несогласия с ним.
— Вы, кажется, забываете, господин Маркелов, что я — свободная женщина, я — дворянка, и вы не имеете права ни приказывать мне, ни силою дарить кому бы то ни было! — покрываясь румянцем от возмущения сказала Анна.
— Впервые слышу об этом, — нагло усмехнулся ей тот, садясь к столу и раскладывая на нем какую-то карту, потом он принялся внимательнейшим образом рассматривать ее, и так прошло несколько минут, показавшихся Анне бесконечными, но вдруг Маркелов поднял голову и «заметил» Анну. — Вы все еще здесь, ваше сиятельство? Ступайте к себе и не злите меня более, чем я смогу вынести, не сорвавшись и не решив поучить вас послушанию.
— А ведомо ли вам, господин Маркелов, что я обручена, и мой жених — личный посланник наследника в землях Русской Америки, князь Репнин уже ищет меня, не дождавшись моего приезда? — с вызовом спросила Анна, показывая на кольцо на руке, которым была венчана с Владимиром и которое никогда не снимала с пальца, считая себя связанной с ним — конечно, это была уловка, кольцо не означало ее связи с Михаилом, но в данном случае могло сыграть роль громоотвода. Но Анна просчиталась — Маркелов стремительно встал из-за стола, подошел к ней и, силой вывернув ей руку, снял кольцо с ее пальца и выбросил в открытый иллюминатор.
— Ищет, говорите? — скривился Маркелов, удовлетворенно хмыкнув, услышав, как кольцо булькнуло, достигнув воды, и ушло на дно. — Пусть ищет. Там же, где и это кольцо.
— Вы — негодяй! — Анна, едва придя в себя от этого чудовищного поступка, бросилась с кулаками на Маркелова, но вдруг замерла — ей в лицо смотрело дуло пистолета.
— Послушайте, баронесса, — с угрозой в голосе промолвил Маркелов, — будьте благоразумны и не заставляйте меня применять к вам силу. Вы нужны мне завтра добрая, тихая и свежая — забирайте вещи, ступайте в каюту и готовьтесь к отъезду. И не надейтесь умолить или разозлить меня, все равно выйдет по моему…
Анна вздрогнула и повиновалась — тон его голоса был настолько ужасен, а лик — страшен, что она решила за разумное отступить. На время — эта тактика давала ей передышку и возможность собраться с мыслями. Анна прекрасно понимала всю бесправность своего положения — даже если она начала бы кричать и привлекла к себе внимание с берега, ей трудно было бы доказать свое имя и свое положение. Если бы в результате всего она осталась бы жива, то Маркелов смог бы уверить испанцев в чем угодно и с помощью денег в том числе — он выставил бы ее сумасшедшей, служанкой, женой — кем угодно, и у нее не было бы доказательств против того. Все ее вещи и документы остались на «Америке», и здесь у нее не было иного оружия, кроме как терпение и женской хитрости. И потому Анна смирилась с необходимостью разодеться по указке Маркелова и ждать того, что случится в дальнейшем.