— Значит, и ты мой подчиненный. И вся ваша команда, Витя. Ты же Витя, я правильно помню?
— Верно, — подтвердил Хижняк, еще не до конца понимая, к чему весь этот спектакль.
— Чего ж ты с пестиком к начальству вышел, а, Волох? — продолжал Шеремет. — Оружие ведь приказано сдать.
— Это мое. Личное. Как сотрудника «Сармата-2», — ответил альбинос.
— Вот хорошо, что напомнил. — Теперь Шеремет стукнул себя по лбу, демонстрируя легкую забывчивость. — Раз ты мой сотрудник, значит, работаешь за зарплату. И автоматически не учитываешься при окончательном расчете. Или не согласен?
— Я не согласен. — Хижняк сделал еще один шаг вперед. — Касаемо темы, в которую вы нас вписали, с Неверовым был отдельный разговор. И отдельный договор. Андрей получает деньги наравне со всеми.
— Договор? Слышь, Витя, ты вот крутой мужик, я признаю, да. Только я тоже бизнесом давно занимаюсь. И что такое договор — в курсе. Где твой экземпляр договора? Может, у Волоха есть листочек с подписью? У кого-то из других пассажиров? — Валет кивнул на остальных членов команды, собравшихся у входа. — В таком случае, парни, говорят: скажите спасибо, что вас вообще позвали. По поводу стволов повторять не буду: оружие вы должны сдать. А ты, Волох, свой пистолет тоже кидай, потом будем разбираться, где чье железо. Что-то не ясно?
Пока Шеремет говорил, его улыбка из миролюбивой превратилась в самодовольную и торжествующую. Снова громыхнуло, теперь уже ближе и слышнее.
— Тебе оружие сдавать никто не собирается, — отчеканил Виктор. — Я хочу поговорить с Неверовым.
— А будешь базарить со мной! — гаркнул Шеремет и моментально сменил тон: — Повелся? Расслабься, все нормально, все вы получите, как договаривались. Ну, почти…
Хижняк все еще смотрел на него подозрительно.
— Что значит «почти»? И почему не будет Неверова?
— Объясняю последний раз, Витя. И говорю громко, чтоб все слышали. У меня мало времени, а вопросов — навалом. Не к вам. Вообще. С вами как раз люди уже порешали. Короче, — наклонившись и сунув руку в салон, Валет достал средних размеров кейс, обшитый кожей, — бабки здесь. Рассчитываться буду я, Неверов к финансовой стороне дела никаким боком не стоит. А господину Поляку Аркадию Борисовичу с вашей компанией лично беседовать как-то не в жилу. Он говорит вам «спасибо», вы реально защитили его и наш любимый город. Только извини, поработали не очень хорошо. Не доработали. Саня Кондрат, по ходу, остался живой. Вас нанимали его поймать и обезвредить. Значит, мужики, денег тут меньше, чем договаривались. Или — ловите Кондрата.
— Смысл в этом есть?
— Нет, Витя, смысла нету. Разговаривать с тобой приехал я. Потому что, скажи вам все это Неверов, ты бы первый потребовал встречи с кем-то из принимавших решение. И я в любом случае должен был бы подключаться. Зачем такой сложный путь, если можно обсудить напрямую… Предложение это мое, личное, все заинтересованные люди с таким раскладом согласились. Будем спорить? Или денежку брать?
С этими словами Шеремет положил кейс на капот «форда» и отошел, жестом приглашая Хижняка подойти к машине.
Виктор снова оглянулся. Все пятеро: альбинос с пистолетом в опущенной руке — впереди, остальные — за ним, безоружные, — были настроены достаточно неприязненно. Оно понятно, новость об урезанном гонораре мало кого обрадует.
— Сколько там? — подумав, спросил Виктор.
Сейчас у него не было особого желания торговаться. Важнее выяснить, не будут ли изменены другие условия, более важные для Крамаренко, Воронова, Лещинского и Пастуха, чем денежное вознаграждение. Самое противное — задавать эти вопросы, очевидно, придется все-таки Шеремету. И получать ответы тоже от него.
— Посчитай. — Валет снова кивнул на кейс. — Должно хватить. У вас, босяки, раньше и такое бабло не чирикало.
Он снова улыбнулся, широко и довольно.
Хватит тянуть, решил Хижняк. Надо закругляться. В конце концов, деньги нужно взять, сколько б ни дали, а потом продолжить разговор. Валет ведь наверняка знает, что финансы — это еще не все, и должен быть готов отвечать на другие вопросы.
Широко шагая под сопровождение совсем уже близких громовых раскатов, Виктор подошел к «форду», пододвинул к себе кейс, двумя руками одновременно нажал на фиксаторы замков, откинул крышку.
Хлопок — в лицо ему брызнуло что-то темное и липкое, в один момент залив глаза.
Одновременно с двух сторон грянуло два одиночных выстрела.
Хижняк не видел — не мог видеть! — как одна пуля разнесла, словно спелый арбуз, голову Володи Воронова, а другая попала точно в правый глаз Олегу Пастуху, разворотив ему лицо.
Слыша выстрелы во мраке, поглотившем его в один миг, Хижняк отчаянно повернулся, размахивая руками. С залитым зеленой жидкостью лицом он выглядел нелепо на фоне кровавой расправы под хлынувшим наконец дождем.
Теперь гром грянул над головой. Небеса разверзлись, обрушив вместе с тяжелыми каплями грозового дождя ад на землю.
Темное стекло задней двери «форда» опустилось, высунувшийся оттуда ствол автомата плюнул огнем. Очередь настигла и переломила Андрея Волоха — сообразив, что Шеремет устроил ловушку, тот в отчаянном рывке бросился к углу здания, готовясь стрелять на ходу и защищаться.
Не добежал до укрытия Виталий Крамаренко — пригнувшись, он попытался одним прыжком заскочить внутрь, даже развернулся и оттолкнулся от ступеньки, но пули срезали его в полете; Крамер упал сначала на четвереньки, потом на бок, подброшенный силой толчка новой очереди.
— УБИВАЮТ! СУКИ, УБИВАЮТ! — заорал, заметался на месте Анатолий Лещинский и, не надеясь, видимо, ускользнуть от смерти на открытой, хорошо простреливающейся местности, набычился и понесся с криком на торжествующего Шеремета.
Тот жестом велел не стрелять, сам выхватил пистолет, дожидающийся своего часа за спиной, под ремнем. Дважды, не целясь, пальнул в Леща. Третью пулю всадил ему в голову, когда тот раненой птицей рухнул в полуметре от него на мокрый асфальт.
Теплый августовский дождь смывал кровь с мертвых тел.
Лужи растекались по асфальту, кровь была везде.
В крови стоял Игорь Шеремет. В крови у машины лежал Виктор Хижняк — его, по-прежнему ослепленного, сбили с ног резким ударом автомобильной двери. Он еще мог подняться, только не дали — под дождь из автомобиля выбрался крепыш лет тридцати, ударом ноги в лицо опрокинул Хижняка на спину, двинул по ребрам еще два раза, при каждом ударе выдыхая, словно молотобоец. А с ограды уже спрыгнули два других крепыша с охотничьими карабинами — пока Валет заговаривал Виктору и остальным зубы, они обошли здание с двух сторон, забрались на ограду и быстро взяли под прицел по одному из стоявших на крыльце.
Расчет оказался точным: Хижняк открывает кейс, ему в лицо брызгает специальная жидкость, с помощью которой милиция ловит шантажистов или взяточников, все остальные автоматически бросаются ему на выручку, и вот тут стрелкам с их позиций остается только целиться в голову и нажимать на спусковые крючки.