Я долго ее искала, пока не нашла под кустами неподалеку от дома Андреаса. Сноп света высветил ее хрупкую фигурку, забившуюся в тень кустов, и мою огромную голубую вязаную кофту со следами крови… Этот участок пути вел к моему дому, и рядом не было ни кафешек, ни магазинчиков… Крохотное безлюдное место, где ее подстерегли и напали. Врач «Скорой помощи» сказал, что ей проломили голову чем-то тяжелым и острым… Я тогда молила бога только об одном – чтобы моя сестричка была жива. Вообще произошло что-то немыслимое! В этом районе никогда не случалось ничего подобного. Говорю же, там тихое и спокойное место, и атмосфера какая-то праздничная… Все местные жители были в шоке от этого происшествия. Я же сразу, прямо из больницы, позвонила Андреасу и, рыдая в трубку, рассказала, что произошло, он сказал, что вылетает… Надо ли говорить, в каком состоянии он был, когда услышал такое?! Те несколько часов, что я его ждала, находясь в больнице, рядом с ускользающей от меня сестрой, показались мне долгими днями, что называется, вечностью. Пока моя сестричка дышала, я надеялась на то, что рано или поздно она придет в себя, поправится… Еще были и такие мысли, в которых просто стыдно признаться… Уж слишком все хорошо и красиво складывалось в жизни моей сестры, думала я тогда, и вот теперь ей пришлось за все это заплатить… Бертран, я просто уже и не знала, что думать, что предполагать, кому понадобилось напасть на мою сестру? Денег у нее при себе не было. Вообще ничего при себе не было. Даже украшений, кроме тонкой золотой цепочки на шее. Да еще эти злополучные сигареты (которые я потом выкурила в ожидании возвращения Андреаса). Значит, это было не ограбление. Понятное дело, что в голову лезли самые разные предположения. И одно из них меня сильно напрягало. Андреас Геранитис. Как он жил до встречи с моей сестрой? Вернее, с кем? Не может быть, рассуждала я, что он был один, что рядом с ним не было женщины. А что, если та, которую он бросил ради Ксении, и решила отомстить любовнику и наняла человека, чтобы он убил ее? Бертран?
Я вдруг поняла, что лежу рядом с Бертраном на широком диване и он обнимает меня, целует. Я вот только что мысленно была в Афинах, а сейчас лежу с Бертраном в обнимку, и он, возможно, уже давно не слушает меня и все его мысли и желания сосредоточены совершенно на другом?
– Бертран?
– Лежи смирно… Я тебя внимательно слушаю, – пошептал он, целуя мое ухо, шею. И его губы были такими горячими и нежными…
Москва, 2010 г.
Ночная няня Вера Петровна, или просто Верочка, двадцати трех лет, проснулась оттого, что ей приснился нехороший сон. Комнатка, где ей иногда удавалось поспать, была расположена в правом крыле старого здания интерната, довольно далеко от спален воспитанников. Конечно, по-хорошему, ей спать нельзя было, и эта комната с продавленным диванчиком, шкафом, столом и единственным стулом была просто ее рабочим местом, где она могла переодеться и находиться в свободное от обходов время. Но, как она потихоньку выяснила, все ночные няни, работавшие здесь до нее, тоже позволяли себе поспать, а потому ничего страшного в том, что она немного отдохнула, не было.
Она встала, посмотрелась в зеркало, одернула помявшийся тонкий свитер и вышла из комнаты. В коридоре, освещенном тусклой лампой, которую оставляли для того, чтобы воспитанники могли ночью добраться до туалетов, было тихо. Полы блестели, и это тоже была заслуга Верочки, которой вменялось в обязанность мыть два коридора – на первом и втором этажах. Вроде все тихо, но почему-то на душе неспокойно. Так уже бывало, когда она, проснувшись среди ночи, испытывала необъяснимый страх. Вот вроде бы все хорошо, и дома, она знала, муж с маленькой дочкой, все живы-здоровы, тогда отчего такая тяжесть на душе?
Возможно, причина кроется в ней самой. Как только она устроилась работать ночной няней в интернат, она стала неспокойной. Жизнь маленьких детей, брошенных родителями, потрясла ее своей беспросветностью. Никому не нужные, одинокие маленькие люди с печальными глазами, пребывающие в постоянном ожидании чуда – прихода своих непутевых (или умерших) родителей. Это страшно, это очень страшно. Быть может, именно этот детский сиротский страх и пропитал все эти стены и затаился в темных углах интерната?
Верочка тихими мелкими шажками дошла до дверей спальни мальчиков, остановилась, прислушалась. Тишина. Открыла дверь, заглянула. Темно, тихо, слышно только дыхание и посапывание… Значит, все спят. Заглянула к девочкам – тоже спокойно. Вернулась к себе, и тотчас ей пришла эсэмэска от сторожа, Николая Петровича: «Приходи оладьи есть».
Она улыбнулась. Знала, что в кухне для сторожа повара всегда оставляют еду. А ему есть одному скучно, вот он всегда и приглашает ее почаевничать. Что ж, почему бы не воспользоваться приглашением?
Она быстро спустилась вниз, вышла из основного корпуса интерната, завернула за угол и побежала по дорожке к старому, построенному еще немцами-военнопленными зданию из потемневшего красного кирпича, где находились кухня и столовая. Фонари, расположенные по периметру высокого каменного забора, окружавшего большую территорию интерната, освещали не только корпуса, двор и спортивную площадку, но и часть улицы с прилепившимся к стене небольшим базаром. Днем здесь кипит жизнь, торговцы раскладывают свой товар, как будто бы дразнят детишек свежими фруктами и конфетами. Младшие особенно любят, сидя на подоконниках в своих классных комнатах, разглядывать расположенные внизу, под самыми окнами, торговые ряды…
– Пришла, ну, проходи-проходи…
Сторож, невысокий плотненький человечек в вечной душегрейке из старой овчины, которую он носил в любое время года, с симпатичным добрым лицом, которое он забывал побрить, курносый и большегубый, встретил Веру улыбкой.
– Не знаю, любишь ли ты холодные, но я на всякий случай подогрел на сковородке, на масле… Оладьи – мечта! Томка мне варенье оставила, ну а где лежит сметана, я и так знаю… Чай я заварил… Одному-то не хочется вечерять…
– Николай Петрович, скоро уже утро! – улыбнулась сторожу Вера. – Смотрите, небо порозовело…
Вот за чаем Николай Петрович и рассказывал ей истории воспитанников, которых знал много лет, потому как с незапамятных времен сторожил интернат. Истории бывали подчас страшными, когда выяснялось, что родители какого-нибудь воспитанника или воспитанницы погибли, или их убили, или они были наркоманами или алкоголиками. Некоторые дети сбегали от своих родителей, которые избивали их, но потом снова возвращались и снова сбегали… Бывали случаи, когда детей усыновляли, а потом снова возвращали в интернат, и таких историй становилось все больше и больше. Узнала Вера и о том, что многие воспитатели сами усыновляли своих воспитанников, давали им образование и отпускали в большую жизнь.
– Вот, возьми себе тарелку, наложи сколько хочешь… Варенье… Томка свое принесла. У нее же дача, так она насобирает клубнику, наварит варенье и приносит сюда, в интернат, ребятишек побаловать…
– Николай Петрович, я вот вас все хотела спросить. Этот мальчик, такой хорошенький, с белыми волосами, похожий на ангела. Саша его зовут.