Нина была русской, они познакомились с Арманом, когда она приезжала в Париж с подругой по туристической путевке встречать Новый год.
– Здесь в это время полно туристов, ими набивают все отели и рестораны, даже подвальные бары, где кормят чуть ли не сырой морковью и непрожаренным мясом, затем заставляют их тратиться на алкоголь и целыми автобусами везут к Эйфелевой башне… Я слышала много таких историй, когда туристы остаются недовольными, если вообще не отравленными ужасной едой… Нине стало плохо, они с подругой отстали от группы и оказались ночью на улице… Арман как раз поссорился со своей женой, которая пожелала встретить Новый год в шумной компании актеров в другом ресторане и оставила его одного за столиком; он вышел из ресторана подышать свежим воздухом и подумать о том, как он вообще будет дальше жить… Ну и встретил этих двух русских девушек. Помог им добраться до отеля, попросил – за деньги, конечно – горничную вызвать доктора… Словом, помог им, ну и влюбился в Нину. Потом они какое-то время переписывались, перезванивались, пока, наконец, Арман сам не поехал к Нине в Россию и там не сделал ей предложение. Вот и вся история. Правда, романтично?
Самое удивительное, что мне, кроме толковой Соланж (Нины-мамочки не было, Арман-мужчина не в счет), никто так и не сумел обозначить мои обязанности няни. Получалось, что я должна была как бы заменить Патрику маму. Если бы не высокое жалованье, я бы не стала заморачиваться на эту тему и приняла все же предложение Бертрана занять место его секретаря. Но судьба распорядилась таким образом, что я все же стала няней. Соланж помогала мне как могла. Рассказала мне, чем кормила Патрика прежняя няня, показывала мне какие-то баночки с пюре и прочими детскими консервами, даже показала, какие они книжки читали. Поначалу я придерживалась этих ориентиров, пока не освоилась настолько, что принялась кормить малыша примерно такой же едой, какой моя мама кормила маленькую Ксюху: пюре из натурального картофеля, а не из порошка, настоящими котлетами, супчиками, кефирами и прочей нормальной детской едой. И читала я ему не только французские книжки, но и русские, чтобы малыш знал и русский язык. Словом, я подошла к своим обязанностям со всей ответственностью, и мы с Патриком очень скоро нашли общий язык, подружились, и малыш когда утром, открывая глаза, видел меня, уже улыбался. Думаю, что и Арман, видя, как мы с его маленьким сыном дружим и общаемся, как он с аппетитом ест все то, что я ему готовлю, окончательно успокоился.
– Представляю, как обрадуется Нина, – он радостно потирал ладони, – когда, вернувшись, увидит вас, Полина! Думаю, что все складывается просто замечательно!
Соланж готовила дом к возвращению из больницы своей хозяйки. Приготовила праздничный обед, накрыла на стол, набрала в саду большой букет роз, украсила им гостиную. Работая, она постоянно напевала, из чего я сделала вывод, что хозяйку она не боится, что чувствует себя в ее присутствии спокойно и непринужденно. Значит, подумала я, эта Нина вполне нормальная, доброжелательная особа.
Арман должен был привезти жену в половине второго, и мы – Соланж, Патрик и я – собрались в гостиной, чтобы встретить ее. Услышав шум подъезжающей машины, я напряглась, разволновалась, как перед экзаменом. Кто эта женщина? Поладим ли мы? Сойдемся ли характерами? Мне было даже стыдно перед собой за эти мысли и сомнения. Вот что значит быть неуверенной в себе.
Каблучки застучали по паркету, послышались звуки распахиваемых дверей. И вот в гостиную вошла невысокая, хрупкая, в розовом костюме блондинка. Очень милая, с яркими голубыми глазами. Увидев меня, она сначала улыбнулась, кивнула головой, как бы здороваясь со мной, затем заметно побледнела, оглянулась на Армана, затем снова оглядела меня с головы до ног, и на бледных ее щеках заалел румянец.
– Нина, – она решительно подошла ко мне и протянула руку, уже реально здороваясь. Я даже почувствовала ее слабое пожатие. – Очень приятно с вами познакомиться. Мне Арман сказал, что нашел русскую няню. Вы откуда?
– Из Москвы, но в последнее время жила в Греции, у меня там сестра… – промямлила я.
– Да… Да, понятно. Главное, что Патрик вас полюбил. Мне Арман рассказывал, пока я лежала в больнице, что вы с нашим мальчиком отлично ладите, что он стал хорошо кушать… Да, мой маленький? – Она словно только сейчас заметила малыша, наклонилась к нему, обняла и поцеловала. – Малыш, как же я по тебе соскучилась! Соланж, рада тебя видеть. Спасибо, что так хорошо присматриваешь за нашим домом… И вообще, все замечательно!
Она обернулась и поцеловала Армана, со счастливым выражением лица стоящего рядом. Чувствовалось, что он горд тем, что так хорошо все устроил, что его жене все понравилось.
Так я впервые увидела Нину.
Марокко, 2010 г.
Сейчас, когда спустя целых три года после их знакомства Полина была здесь, с ним, лежала в его постели, свернувшись калачиком, и волосы, рассыпанные по подушке, сверкали в лучах утреннего солнца, Бертран вдруг понял, насколько он виноват перед этой девушкой, насколько он был нерешителен все это время – сдерживал свои чувства и ограничивался одной лишь перепиской да косвенным участием в ее судьбе. Так случилось, что его отношения с женщинами всегда складывались не самым лучшим образом. И виноват в этом, как он считал, был он сам, его работа, постоянное отсутствие и невозможность озвучить его местонахождение, да и род занятий в силу их специфики. Женщинам всегда требовалось внимание, он понимал это, но изменить что-либо в своей мужской жизни тоже уже не мог. Он много лет занимался секретной работой, требовавшей от него времени и свободного перемещения в пространстве. Возможно, именно опыт прежних связей с женщинами и сдерживал его подсознательно от реальной встречи, реального романа с Полиной. Он не хотел, чтобы и с ней у него сложилась такая же отчаянная ситуация, когда он не мог бы уделять ей время и дарить свою любовь.
Да, он думал так, глядя на нее и сгорая от желания стиснуть ее в своих объятиях, зарыться лицом в ее теплые, пропитанные солнечными лучами волосы, поцеловать нежные розовые губы… Но что-то подсказывало ему, что Полина – его женщина и, что бы он ни делал, где бы ни находился, она всегда будет его ждать и всегда разделит с ним все трудности его жизни. Этой ночью, охваченный страстью, как никогда прежде, он, вполне созревший для новой жизни, предложил ей быть с ним, и она, крепко обняв его, заплакала и сказала, что даже не смела об этом мечтать. Сейчас, глядя на ее счастливое и спокойное лицо, он пожалел лишь об одном: что в случае опасности его враги, те люди, планы которых ему придется разрушить, будут знать его слабое место, знать, куда бить, на чем играть… Значит, он не должен как-то внешне менять свою жизнь и, возможно, Полине лучше пожить пока в Марокко, в этом доме, где ее никто и никогда не найдет. Хотя в зависимости от его дел и степени опасности он, пожалуй, сможет иногда привозить ее в свою парижскую квартиру. Или же продать ее и купить другую, так, чтобы никто о ней не знал?
Вот об этом он думал, пока стоял в душе, обливаясь теплой водой и представляя себе свою новую, полную взаимной любви и понимания жизнь.