Он и на этот раз ничего не ответил, и только руки его продолжали гладить ее голову, играть ее волосами.
– Я нашла эту женщину, я узнала ее домашний адрес, где она работает, я стала следить за ней… Понимаю, что вела себя как последняя идиотка, но все это я делала лишь с одной целью – понять, чем она лучше меня. Что в ней есть такого, чего нет во мне. Она была обыкновенной молодой женщиной, каких миллионы. У нее неоригинальная внешность, она следила за собой, это правда; у нее был свой небольшой бизнес… И однажды я пришла к ней и высказала ей все. Вот все. Что я ненавижу ее, что она разрушила мою жизнь, что она убила нашего с Александром ребенка…
– Что было потом? – вдруг услышала она, поднялась, и ей сразу захотелось уйти. Предательская слабость охватила ее, сдавила горло.
Арман между тем сделал резкое движение и схватил ее за руку, больно притянул к себе.
– Ну? Что было потом, Нина?
Она увидела, что его лицо белое, а глаза горят. Вот только непонятно было, жалел он ее или, наоборот, ненавидел.
– Арман, я убила ее, – заскулила она и повалилась на постель. – Убила, убила, убила… – шептала она, корчась и содрогаясь всем телом.
Он взял ее за плечи и встряхнул:
– Нина, посмотри мне в глаза… Скажи, ты когда-нибудь любила меня?
– Арман, зачем ты?..
– Ведь ты убила эту женщину из-за мужчины, которого любила. Пусть это преступление, это понятно, но это сильный поступок, понимаешь? На это нужно решиться. Это насколько же накалены были твои чувства, что ты решилась на это?! Что тобой двигало тогда? Ревность или ненависть?
– Не знаю… Просто я хотела, чтобы ее не было. Я представляла себе почему-то красную ковровую дорожку, которую раскатывают, когда ждут почетных гостей, а когда гости разъезжаются, закатывают обратно… Вот и мне тоже захотелось закатать жизнь этой женщины обратно. В никуда.
– Как ты ее убила?
– Сначала я убивала ее словами, а потом, когда слова кончились, я подошла и толкнула ее, с силой. И она улетела, отлетела… Она разбила себе голову и умерла. Я подошла к ней, наклонилась и пощупала пульс, а еще жилку такую, под челюстью, я видела в фильмах… Мне ее совсем не было жалко. А потом я сбежала… Думаю, если бы она дышала, я вызвала бы «Скорую»… Но все было кончено. А через час мне позвонила подруга и предложила путевку в Париж. Вот и все. Возможно, меня и искали, да только очень плохо… Но я вышла за тебя замуж не потому, что мне надо было сбежать. Я полюбила тебя, но не так, как Александра. Это было другое чувство. С тобой мне хотелось жить.
– А Полина? Кто она такая? Ведь ту, твою соперницу, звали Марией…
Она закрыла лицо руками… До нее вдруг дошло, что он все знает.
– Она убирала в доме этой женщины. И видела меня в лифте… А потом мне стали приходить записки, смысл которых мне был неясен… Я поняла, что это она… Я ждала ее, понимаешь? Ждала все эти годы. Вероятно, она искала меня, а я – ее. И нашла ее в Афинах! Она бедствовала, ей были нужны деньги… Я чуть не умерла от страха, когда ты привел ее в наш дом…
И Нина, захлебываясь в рыданиях, начала рассказывать о том, что было потом, когда она отправила Виктора в Грецию…
Арман слушал не перебивая, а когда она закончила, вздохнул и сказал, что хочет выпить.
– Пойдем на кухню, думаю, что и тебе будет интересно узнать кое-что… – сказал он, как ей показалось, каким-то отстраненным тоном, как чужой.
– Хорошо, пойдем…
– Боюсь, как бы Соланж не проснулась… Согласись, все это не для посторонних ушей.
Марокко, 2010 г.
– У Марии Арефьевой, женщины, у которой ты работала, был роман с Крестьяниновым задолго до того, как они повстречались второй раз, – рассказывал Бертран мне, вернувшись из Москвы.
Ксения уже уехала в Афины, и в доме мы были одни. Мы пили с ним метаксу, закусывая лимоном и маслинами, и мне все никак не верилось, что все страшное, что преследовало меня последние три года, осталось в прошлом.
– Он сам рассказал нам всю эту историю. И от него Маша родила сына. Но поскольку тогда она уже была замужем за неким Казанцевым и все документы у нее были тоже на эту фамилию, она и сына записала как Александр Казанцев. Так ребенок Крестьянинова стал носить фамилию Казанцев. С Казанцевым они прожили несколько месяцев, разбежались, а фамилия осталась. У Маши сохранились хорошие отношения с бывшей свекровью, которая, зная прекрасно, от кого ребенок, предложила ей понянчить мальчика, пока Маша занимается своим бизнесом. Женщина привыкла к Саше и воспитывала его как собственного внука. Из-за этого у нее вконец испортились отношения с собственным сыном, который к тому времени уже создал другую семью… Бабушка умерла, и Сашу определили в детский дом, а потом в интернат. Никому не известно было, кто его отец. И только после смерти Маши, свидетелем которой ты, можно сказать, была и которую все, кроме Нины, признали несчастным случаем, после похорон Александру Крестьянинову позвонила одна из подруг Маши и сказала, что она хочет с ним поговорить. И именно эта девушка сообщила ему, что Саша Казанцев – его родной сын и что сейчас он воспитывается в интернате. Крестьянинов нашел Сашу и начал действовать, желая его усыновить. Между тем у него была какая-то своя жизнь, работа. Он часто бывал в Париже… Да, я не сказал тебе главного. Ведь Нина была уверена, что свидетелем того, что она была рано утром в квартире Арефьевой, была только ты. Но она ошибалась. Видишь, ты и не запомнила ее, женщину, вошедшую в лифт на другом этаже, она была для тебя просто жительницей этого дома, не более… Зато она знала тебя в лицо, видела не один раз, когда ты входила в этот дом, ведь она следила за Машей и знала, что у нее есть домработница… В ночь накануне убийства Александр ночевал у Маши и ушел от нее очень рано, но потом, по странному стечению обстоятельств, вернулся, чтобы взять ключи, которые забыл у нее дома. И он услышал крики и ругань, это обезумевшая от ревности Нина обзывала Машу последними словами. На что та реагировала весьма спокойно. Более того, она продолжала совершать какие-то упражнения на вертящемся круге. Думаю, это-то и взбесило больше всего Нину, и она в сердцах толкнула ее, да так сильно, что Маша упала, ударилась и умерла… А Нина выбежала из квартиры, даже и не предполагая, что за углом, возле мусорной шахты, стоит тот, из-за которого она все это и совершила…
– Он вошел в квартиру?
– В том-то и дело, что вошел. И увидел, что помочь уже ничем не может.
– Но почему же он не вызвал милицию, когда понял, что произошло?
– Все очень просто. Он смалодушничал. Испугался. Ведь он только что покинул эту квартиру, и в ней сохранились все отпечатки его пальцев! Ему было бы трудно доказать, что толкнул Машу не он…
– И что было потом?
– А потом, когда он узнал, что у Маши есть сын, да к тому же еще – его собственный, по вине Нины оставшийся наполовину сиротой, первым его желанием было разыскать ее и сообщить ей, что он все знает. Вот он-то уже точно никогда не стал бы шантажировать ее. Ему было нужно другое – дать ей понять, что существует человек, который все про нее знает и может в любую минуту сдать ее правоохранительным органам.