— Как же, узнал, Алексей Владимирович, — ответил я.
— Я — смерть твоя, — ерничая и явно входя в образ киллера, произнес Кулыгин.
— Да, вижу, — в тон ему ответил я, скосив взгляд на оружие, которое он держал в руке. Однако это был не бутафорский револьвер.
Чего-чего, а боевого оружия я в своей жизни перевидал немало. Это был настоящий ТТ.
— Объясни мне, Алексей, зачем ты все это делал? На тебе два трупа и две искалеченные жизни? Не слишком ли много для банальной мести?
— Три.
— Что три? — не понял я.
— Три трупа, — нагло ухмыляясь, пояснил Кулыгин.
— Я так понимаю, третий — это Винт. Господи, его-то за что? Допустим, Умнова ты убрал как нежелательного свидетеля, чтобы зачистить следы. Твердохлебова ты ненавидел уже давно, и тому были причины. С Румянцевыми тоже вроде бы понятно. Но Винт? Это ведь он помог тебе тогда выкарабкаться и остаться в живых?
— Вот за это я его и убил, — ответил Алексей, бешено сверкнув глазами. — Лучше бы я умер тогда, чем такая жизнь, как сейчас. Ты знаешь, сколько мне пришлось перенести, пока эти тут развлекались, сорили бабками, жрали водку и трахались?… Я хотел убежать от себя. Я провел год в клиниках — сменил внешность. На мне нет ничего своего — все, что ты видишь, пересажено с чужих задниц…
«Да он просто спятил, — догадался я. — Он же самый натуральный псих… Сейчас он застрелит меня, а потом продолжит выслеживать профессора и его жену. И уж на этот раз он не станет выдумывать изощренные хитроумные комбинации. Просто подкараулит и прихлопнет обоих».
— Ты болен, Алексей. Тебе надо в больницу.
— Это вы все тут больные, понял? — Ствол пистолета уткнулся мне в живот. — А теперь давай. Поворачивайся и беги. Тебе же прочли сценарий — классный получится кадр. Ну, быстро…
— Олечка, ну где вы набрали таких дилетантов! — это к нам подлетал разъяренный Худокормов. — Вам же все русским языком объяснили: встретились, две-три фразы, повернулся, стрельнул, упал. Все. Неужели так трудно запомнить? Что вы мне тут устраиваете диалог Чацкого с Фамусовым?… И позвольте, — обратился он к Кулыгину, — где вы взяли эту игрушку? Где нормальный револьвер, который вам выдали?
— Пошел на хер отсюда, — коротко бросил Кулыгин и на мгновение повернулся к режиссеру.
Этого самого мгновения мне было достаточно, чтобы рубануть его по руке, в которой он держал ствол. Вторым ударом, в который я вложил всю свою ненависть к маньяку, я отправил его в глубокий нокдаун. Кулыгин медленно завалился на асфальт.
— Объясните мне, что здесь, в конце концов, происходит? — вскипел Худокормов. — Это не съемки, это какой-то цирковой балаган. Черт меня дернул связаться с этой «Пулей», здесь же все сумасшедшие.
«Ну все не все, а один-то точно», — про себя отметил я и попросил подбежавшего к нам Юру Птичкина:
— Вызови, пожалуйста, милицию.
И тут раздался выстрел. «Ствол! Какой же я идиот, я же не подобрал ствол!», — сверкнула в мозгу догадка, и я понял, что сейчас умру.
Однако прошла секунда, другая… Я обернулся и увидел, как вокруг головы Кулыгина расплывается темно-красное, отвратительного вида, пятно.
— Юра, и «скорую», пожалуйста, тоже, — произнес я и устало опустился на холодную землю.
* * *
После нескольких часов переговоров, заслушиваний и собеседований моя кандидатура получила благословение высшего руководства Главка.
Я ехал в «Пулю» со смешанным чувством радости и отчаяния. Я все-таки сделал шаг, о котором так долго и тайно мечтал. Но теперь мне предстоит расстаться с людьми, с которыми я без малого четыре года проработал бок о бок и спина к спине. Зураб, Каширин, Безумный Макс, Спозаранник с его штабной культурой, даже Шах, будь он неладен… А еще… Еще я очень боялся разговора с Обнорским. Я не представлял, как смогу сейчас подойти к нему и, глядя в глаза, сказать: «Извини, Андрей, я наконец решился». Я боялся даже не самой этой фразы, а того, что он может вдруг расценить этот мой поступок как предательство. Ну в самом деле, не буду же я, оправдываясь, объяснять, что все эти годы тосковал по ментовке?
Андрей протянул мне руку и по выражению лица я понял, что ему уже все известно.
— Ну что ж, Михалыч, поздравляю. Как говорится, большому кораблю…
— Знаю — большая торпеда, — попытался сострить я. Получилось плоско, отчего на душе стало еще гаже.
— Надеюсь, теперь у Агентства будет прямой устойчивый выход на ИЦ ГУВД и гаишную базу, а также ежеквартальные распечатки с паролями в ЦАБ?
— Насчет этого, Андрей, обещать не могу. Но бессрочная аккредитация в пресс-службе УУР всем репортерам «Пули» будет обеспечена. Это я гарантирую.
— Ну и на том спасибо, — устало сказал Обнорский, достал из стола початую бутылку коньяка и две рюмки. После этого он выглянул за дверь: — Ксюш, если будут спрашивать — сегодня меня уже не будет.
— Андрей, уже два раза звонил Худокормов, он хотел с тобой срочно встретиться, что-то обсудить по поводу сценария, — донеслось в ответ из приемной.
— А ты пошли его, пожалуйста, от моего имени в жопу… Хотя нет, переключи его на меня. Я сделаю это лично.
И тут я расхохотался. Обнорский обернулся и удивленно посмотрел на меня:
— Ты чего, Михалыч?
— Андрей, знаешь, какими словами заканчивается моя последняя новелла?
— Ну?
Я на секунду зажмурился, мысленно представил себе компьютер, на котором вчера вечером допечатал последние строчки своего многострадального творения, и на память процитировал:
— «Собравшись с духом, Олег Дудинцев сжал кулаки и, не отводя глаз от проникающего в душу взгляда Болконского, твердо произнес: „Я ухожу. Ухожу обратно в милицию. Так мне велят мой долг и моя совесть". — „Да иди ты хоть в жопу!" — рявкнул Болконский и вышел, хлопнув дверью. Так мною окончательно были сожжены все мосты».
Андрей улыбнулся:
— Вот что я тебе скажу, Жора. Ты был отличным расследователем и мог стать неплохим репортером. Но вот писатель из тебя — дерьмовый.
Он разлил коньяк, и мы чокнулись за удачное будущее.
Причем в этот раз, как это ни печально, каждый за свое.
Рассказывает Анна Лукошкина
«Лукошкина Анна Яковлевна, 34 года, закончила юрфак СПб ГУ, работала судьей, член Городской коллегии адвокатов. Работает юристом в агентстве „Золотая пуля". Осуществляет юридическую экспертизу материалов перед публикацией и представляет интересы Агентства в судах.
Разведена. С бывшим мужем — сотрудником УБОП Сергеем Лукошкиным — поддерживает приятельские отношения. Воспитывает сына-школьника.