Коненков — истинный прародитель постсоветского частного сыска — упорно продолжал расследование. И в результате ему, представьте себе, удалось-таки найти одного свидетеля, поведавшего ему очень любопытные факты. Оказывается, в ту злополучную ночь на острове, где заночевали братья, находился еще один человек.
Один заядлый рыбак, старик из соседней деревни, давно приметил тот небольшой островок посреди Кизлярки напротив Разина. Он частенько приезжал туда на своей моторке поудить рыбу. Его излюбленным местом стала маленькая бухточка, незаметная для посторонних глаз за зарослями камыша.
Старику особенно нравилось, что его не видит в этой бухточке никто, а ему как раз прекрасно видно и что происходит на островке, и что — на противоположной стороне.
Федор Степанович — так звали рыбака — приехал в тот день на остров раньше братьев, и те даже не подозревали о его присутствии. Он же прекрасно видел, как они сперва удили рыбу с зеленой деревянной лодочки и как потом, с наступлением темноты, причалили к берегу.
Через некоторое время рыбак разглядел, что парнишка постарше разделся и вплавь отправился на противоположную сторону. Сперва старик не придал этому значения — мало ли какая надобность, может, просто захотелось парню размяться. Но когда через несколько часов он так и не вернулся, Федор Степанович удивился — неужели старший парень оставил мальца одного ночевать на острове? Или, не дай бог, с ним самим что случилось, не доплыл?
Дотошный старикан хотел было подойти к мальцу, спросить, не требуется ли помощь. Но, направившись в его сторону, еще издалека увидел, что тот не подает ни малейших признаков тревоги, а спокойненько возится у костра. Рядом с костром на какую-то корягу он нацепил светлую рубашку старшего, словно хотел ее просушить. Одним словом, все было в порядке, и Федор Степанович не стал подходить ближе, любопытствовать. Решил, что только напугает своим появлением ребенка.
Старший же вернулся только перед рассветом — это тоже не ускользнуло от глаз Федора Степановича. Парень сразу надел просушенную рубаху, и они вдвоем с мальцом просидели у костра еще несколько часов. Дальше приезжий рыбак ничего не видел — пошел спать.
Когда проснулся, было уже за полдень. Ребята уплыли. Вскоре уплыл и сам Федор Степанович. В ту ночь старик простудился и долго хворал, не выбирался на остров примерно в течение месяца. Разумеется, за это время все страсти уже улеглись, и он мог бы так никогда и не узнать о страшном происшествии в Разине.
Однако этого не произошло благодаря дотошности все того же журналиста, который не желал так просто сдаваться. Коненков отыскал свидетеля ночных похождений старшего брата только на следующее лето. Кто-то из соседей Сабарова-младшего вспомнил, что видел в тот день причаливающую к острову моторную лодку, которая частенько появлялась в тех краях. Журналист долго наблюдал за островом, пока наконец не «выловил» заезжего рыбака и тот не рассказал ему все, что видел своими глазами.
Сопоставив эти два рассказа — осужденного Сабарова и старого рыбака Федора Степановича, — Коненков, в заключение своей статьи, сделал вывод, что в действительности перепрятал деньги, убил кассиршу и подкинул на место преступления улики, столь явно указывающие на Геннадия, не кто иной, как его сын — Арсений Сабаров. Злоумышленник одним махом избавился от ненавистного ему отца и приобрел солидный капитал.
Коненков высокопарно называл в своей статье Арсения «криминальным гением». Статья наделала много шума в маленьком тихом Разине.
Скорый и внезапный отъезд братьев — через месяц после ареста отца — склонял многих к мысли, что Коненков прав. В местных газетах еще долго бушевали страсти по Сабаровым. Возникло даже настойчивое предложение — потребовать отправки дела Геннадия Сабарова на доследование. Но выяснилось, что уже поздно — тем же летом, вскоре после выхода статьи, он умер в тюрьме от туберкулеза.
* * *
Пересказав моим внимательным слушателям статью, я выразила свое восхищение журналистом, проделавшим такую кропотливую работу. Кроме того, сообщила, что, проанализировав вслед за автором все факты, пришла к тем же выводам, что и он.
Обращаясь к братьям, я поинтересовалась:
— Вы не желаете поведать нам какие-нибудь подробности, что-нибудь, чем вы особо гордитесь в своей первой в жизни «блестящей операции»? Или я ошибаюсь — уже не первой, а, господин Сабаров? А может быть, вы хотите высказаться, господин Кравцов?
Оба брата угрюмо молчали. Ничего другого я от них, собственно, и не ожидала.
— Конечно, за давностью лет уже никому не придет в голову предъявить вам какие-то обвинения по тому делу. Но в мои планы входит постепенно подвести рассказ к недавним печальным событиям, в которых я усматриваю явную аналогию с преступлением, совершенным вами двадцать три года назад.
Я спросила Геннадия и Вадима Арнольдовича, не утомила ли я еще их своим рассказом. Они в один голос дружно запротестовали:
— О чем вы говорите, Танечка, должно же, наконец, все тайное стать явным. Мы с нетерпением ждем продолжения.
— Ну, что же, тогда запаситесь терпением и приготовьтесь слушать дальше тарасовские «криминальные хроники».
* * *
Примерно пятнадцать лет назад в наш славный город Тарасов неизвестно откуда приехал молодой энергичный предприниматель Арсен Сабаров с восемнадцатилетним красавцем-братом Сергеем. Арсен обладал отменным чутьем в предпринимательской сфере и потому быстро сориентировался в том, кто есть кто среди тарасовского делового бомонда.
У него имелся неплохой капитал — за прошедшие несколько лет Сабаров успешно прокрутил и многократно приумножил вывезенные из Разина деньги. Арсен решил теперь осесть в Тарасове и заняться солидным бизнесом.
Но совершенно неожиданно для себя Сабаров столкнулся с непредвиденной проблемой. Она заключалась в том, что тесный круг серьезных тарасовских дельцов отказывал невесть откуда взявшемуся выскочке во взаимном интересе. Его попросту игнорировали.
Это происходило как раз в то время, когда до провинциального Тарасова дошли новые веяния и в городе сложилась благоприятная обстановка для того, чтобы начать активно разворачивать игорный бизнес. Эта-то сфера деятельности больше всего и привлекала Сабарова. Он разузнал, что еще несколько человек в городе всерьез подумывают занять эту довольно привлекательную нишу, значит, конкуренция будет велика.
Арсен, со всем присущим ему напором и активностью, искал контакта с этими людьми, предлагая свой капитал и себя самого — в качестве соучредителя. Но, увы, его никто не принимал всерьез. Тарасовские акулы предпочитали действовать либо в одиночку, либо, если не хватало собственного стартового капитала, объединяться с людьми своего круга.
Это относилось и к Вадиму Арнольдовичу Левицкому.
Я на несколько секунд прервала свое повествование и обратилась к Вадиму:
— Вадим Арнольдович, вы, разумеется, можете быть уверены, что вся информация, которая открывается здесь сегодня, не покинет стен вашего кабинета. Но я вынуждена для создания объективной картины затронуть и ваше имя.