Может, с дурью этой спалилась где? Вот еще не хватало проблем.
— Вер, что не спишь-то? — Прохоров протянул руку к ее плечу, погладил осторожно гладкую смуглую кожу. — Что стряслось, малыш?
Она напряглась, но руки его не сбросила. И снова вздохнула.
— Ну! Ну чего ты, Верунь? — Виталий просунул руку ей под спину и подтащил к себе ближе. — Вчера плакала. Сегодня вздыхаешь. Расскажешь мужу или нет, что стряслось?
— Ничего, — прошептала она хрипло и всхлипнула. — Ничего такого, что могло бы навредить тебе.
— То есть? — Он полез ее целовать, но получил неожиданный отпор. — Ну, чего ты опять? Что стряслось, можешь рассказать? Малыш мне сейчас все расскажет, а папочка ее пожалеет и поможет, а?
Ни жалеть, ни тем более помогать ей он не собирался. Папаша у нее влиятельный для таких целей имелся, вот пусть и расстарается. Любопытство раздирало: с чего это супруга так непривычно себя ведет, и стала одеваться даже на ночь. Причина должна быть более чем объективной.
— Вера! Я, кажется, понял, — ахнул Прохоров от неожиданной догадки. — Ты что, изменила мне, да?! Изменила, и теперь тот подонок начал тебя шантажировать?! Он требует от тебя денег, иначе расскажет мне…
— Идиот! — фыркнула она, вырываясь из его рук и спрыгивая с кровати. — С чего это мне пугаться подобного шантажа? От тебя не убудет, коли разок-другой тебе рога наставлю!
— О, как! — воскликнул Виталий, немного уязвленный.
Про сволочную порочную натуру своей супруги он знал и иллюзий никаких не питал на этот счет. Потому, наверное, и к Полине его так тянуло: новым, ни на что непохожим и волнующим все было в ней. А тут…
Но все равно задело немного. И он даже попытался изобразить обиду. На что жена моментально отреагировала, заржав отвратительно громко и грубо.
— Хватит, Прохоров! Хватит!
— Что хватит? Обнаглела совершенно, — дул он губы, надевая домашние штаны и майку. — Уже при живом муже не стесняешься… Такие вещи говоришь.
— Я говорю правду, Прохоров. Циничную, грубую, но правду, — отрезала Верка, схватила сигареты с тумбочки, закурила и пошла размахивать руками, осыпая пеплом дорогой ковер. — Думаешь, я такая наивная дура и не знаю о тебе ничего!
— А что ты обо мне знаешь? — чуть тише воскликнул Прохоров, а внутри у него все тут же трусливо напряглось. — Что обо мне можно знать? Я чист!
— Расскажи это Полинке Пановой! — взвизгнула очередной волной смеха Вера.
— А при чем тут она! — попытался возмутиться Виталий, но голос подвел его, дрогнув предательски.
— А при том, что она, может, и поверит тебе, поскольку дура наивная! Я сначала думала, что притворяется она, корчит из себя святошу. Но нет, она на самом деле такая. Видит мир сквозь розовые стекла, и это ее вполне устраивает. И знаешь, я ей в чем-то завидую.
— В чем же? — неожиданно заинтересовался Прохоров.
Чтобы Верка кому-то завидовала, тем более Полине! Это было что-то новенькое. Верка же была самая лучшая. Самая красивая, самая удачливая и ничем не обремененная. Кто мог с ней тягаться, чтобы возбудить зависть?
— Ей легче нас всех живется, Витальча!
— Да ну! Ей, легче?!
Он, честно, не понимал, и считал Полину самой ранимой из всех знакомых ему женщин. Самой неподготовленной к ударам судьбы, и оттого самой уязвимой.
— Легче, легче, не ухмыляйся, Витальча! — Вера с шумом выдохнула дым. — Она парит надо всем тем, что называется нашим говенным миром. Она не способна замараться, она никогда не коснется его — этого житейского дерьма. Знаешь почему? Да потому, что она его не замечает! Она, повторяю, выше этого! Как можно погрязнуть в том, чего не видишь?.. Она не алчная, не злая, она просто любит своего Антошу и делает все, чтобы ему помочь. Странно, да?
— Что же тут странного? — с кислой миной поинтересовался Прохоров.
Упоминание о Полининой любви к мужу задело его даже сильнее, чем вероятность адюльтера с Веркиной стороны.
— Он же подозревается в убийстве ее тетки! Все факты свидетельствуют, что именно Панов убил ее единственную тетку. А она вместо того, чтобы осыпать его проклятиями, обивает пороги СИЗО и пироги печет ему.
— Ну… Наверное, она просто не верит, что он это сделал.
— Какой догадливый! — Вера даже дымом поперхнулась. — А не верит, потому что любит до посинения! Потому и боги на ее стороне, помогают ей.
— Почему? — не сразу понял Виталий, с тоской полазив по пустым кастрюлям в кухне, жрать на завтрак опять было нечего.
— Потому что она пытается спасти своего мужа из-за того, что любит и верит ему. — Верка оглядела его хмуро и обронила странную фразу: — А когда пытается кто-то кого-то спасти из других каких соображений, то все идет не так.
У Прохорова просто уши встали торчком. Он и про голод свой утренний позабыл, сразу решив, что позавтракает привычно в ресторане. И про досаду, вызванную воспетой Веркой любовью Полины к Антону.
В этой фразе ее, выпрыгнувшей из прокуренного, не вычищенного с утра рта, крылся, возможно, смысл ее вчерашней истерики. Так кому это она хотела помочь, интересно?
— Тебе, придурку, кому же еще. — еле выпихнула из себя Вера с клубами дыма. — Хотела помочь тебе…
— Так из каких соображений ты помочь мне хотела и в чем? — напомнил он ей, усаживаясь напротив с чашкой кофе и черствым куском бисквита.
— Я совершила самую большую в своей жизни ошибку, Витальча. — пожаловалась ему Вера с противным хныканьем. — Я хотела удостовериться в твоей невиновности, поехала туда и…
— Давай-ка все по порядку, — переполошился он, услыхав про свою какую-то невиновность. — Куда ты поехала? С какой целью? В чем ты хотела убедиться?
Оказывается, его бездельница жена неделей раньше была в гостях у папаши своего за городом. Там они долго разговаривал, пили кофе, жрали свежие миндальные пирожные, которые домработница Тереховых готовить была мастерица. И под кофе с пирожными папа сообщил дочке, что если у Панова и есть шанс выкрутиться, то он только в том, чтобы найти возможного свидетеля. Свидетеля, который мог бы подтвердить, что после отъезда Антона с фирмы Зоя Хаустова была жива. Либо, если этот свидетель не видел ее, то, возможно, видел кого-то еще, кто после отъезда Панова приезжал в фирму. И вид у папы при этом сделался такой загадочный, что дочка, поерзав крепкой попкой по креслу, решила, что тому что-то известно. Может, охранники под страшным секретом сообщили своему истинному хозяину, может, еще как, но отец каким-то образом что-то узнал.
— А тебе он ничего не сказал? — Прохоров слушал жену с открытым ртом.
— Мне?! Скажешь тоже! Я для него до сих пор маленькая глупая девочка!..
Только глупая маленькая девочка оказалась куда умнее, чем сложилось в представлении многих. Она поехала в фирму, будто бы к мужу, хотя знала, что тот на административном совете пробудет весь день. Взяла коробку конфет, подвалила к секретарше Прохорова, проболтала с ней часа полтора, узнала от нее, какая фирма строительная занималась ремонтными работами три года назад в гараже, и тут же помчалась в эту фирму. Там ее пылу суждено было немного потухнуть. Оказалось, что бригадир строителей, на которого у нее была вся надежда, давно не работает. Но ее снабдили его домашним адресом.