В помещении вспыхнул тусклый свет торшера с драным абажуром зеленого цвета, и моим глазам предстала безрадостная, но довольно привычная для данного помещения картина.
Пустые бутылки, стоявшие на этажерке (валютный запас Венчика), тихо дзенькнули. Они, как флюгер, реагируют на малейшее движение воздуха в комнате: настолько хлипка древняя этажерка, притулившаяся в самом почетном углу комнаты, у окна.
Сам Венчик поднялся мне навстречу из потрепанного кресла с размахренной обивкой, которое он в свое время приволок с какой-то свалки.
Хозяин комнаты выглядел сегодня несколько необычно: не таким, каким я привыкла его видеть всегда, а именно — он был при полном параде. И выглядел, пожалуй, даже почти импозантно, если бы не совершенно дикое сочетание цветов в его гардеробе.
Венчик был в синем бостоновом костюме времен моей бабушки. Костюм выглядел еще довольно прилично, несмотря на некоторую помятость и следы, оставленные прожорливой молью.
Из-под пиджака выглядывала ярко-красная рубашка. На Венчике был даже галстук а-ля Гавайи с разноцветными попугайчиками.
Гардероб колоритно довершали рваные комнатные тапки, надетые на босу ногу. Изрядно поредевшая непослушная шевелюра была гладко причесана. Вениамин даже побриться сегодня умудрился. Ну и дела!
Я несколько мгновений ошеломленно молчала, будучи шокирована так, что потеряла дар речи, а Венчик радостно засуетился:
— Да ты проходи, Танюш. Хоть ты вспомнила. Больше никто. Вот заразы. А я ведь специально готовился. Даже торт купил.
И только тут я обратила внимание на импровизированный стол. Им служили поставленные рядом две шаткие некрашеные табуретки, накрытые пожелтевшей газетой. В центре стоял торт на сомнительной чистоты блюде с огрызками свечей, початая бутылка дешевого портвейна. И вокруг несколько стаканов. Только на дне одного из них были остатки того самого портвейна. Другая бутылка, уже опустошенная, нашла свое место по старому русскому обычаю под импровизированным столом, то бишь под табуреткой.
Я все поняла, и мне стало немного неловко: ведь помнила, что у него сегодня день рождения! Вот тебе и феноменальная память. Как что надо, так Венчик, а как с днем рождения поздравить, так меня нет.
С неловкостью я справилась довольно быстро. Хороший детектив всегда сумеет найти достойный выход из любой, практически безвыходной, ситуации.
— Дорогой мой Вениамин Григорьевич! — при этом я шагнула к своему старому другу и чмокнула его в щеку. — Я не знаю, сколько тебе стукнуло, но от всей души тебя поздравляю. И желаю всех благ.
Венчик был тронут, и на глаза у него навернулись слезы.
— В том-то и дело, Танюша, что у меня полукруглая дата, мне сорок пять сегодня жахнуло, и ни одна сволочь не изволила появиться. Только ты и вспомнила. Как я рад!
— Подарки я в машине оставила, потому что не была уверена, что застану тебя дома. Я сейчас!
Я выпорхнула из комнаты и ринулась к своей «ласточке» за деньгами. И тут увидела того самого слоника, которого прихватила в чужой квартире. «Это судьба, — решила я. — Венчик, несмотря на свой довольно странный образ жизни, очень сентиментален. Он такому подарку обрадуется: пусть этот зверь Аяксу талисманом станет. А Нина и Алинка меня простят за самоуправство».
Я заскочила в ближайший мини-маркет, купила бутылку мартини, бритвенный прибор с двойным лезвием «Жиллетт-2», который нам так навязывает тысячу раз в день назойливая реклама, и вернулась к имениннику.
Венчик уже отрезал мне солидный кусок торта и налил в стакан портвейн.
— Нет, Вениамин, гулять, так гулять! Сегодня грех не выпить хорошего вина.
Я вручила ему подарки.
— Это на счастье. Пусть в твоей жизни произойдет нечто очень светлое и приятное.
— Спасибо, Таня. Очень оригинально. Я так тронут. Ты садись, садись, — и он подтолкнул меня к креслу, в котором восседал в темноте в момент моего появления. А сам пристроился рядышком на полу, на расстеленной старой фуфайке.
Я достала из сумочки чистый носовой платок и тщательно протерла пустой стакан, из которого намеревалась выпить толику мартини.
Вот так… Теперь завести разговор о Ваське Свекле с ходу неудобно: Венчик сразу поймет, что я в его обители появилась случайно и, как всегда, по шкурному вопросу.
Закончилось мартини. Венчик перешел на свой родной и близкий по духу напиток, а я все не решалась завести нужный разговор.
Аякс сам помог мне.
— Твои-то дела как, Танюша? Над чем сейчас работаешь?
Я кратко изложила ему суть дела, постаравшись сделать акцент на личности Свеклы. Если Аякс знает его «вечерние парковки», то он сам не преминет мне об этом сообщить. На то и существуют верные друзья.
— Свеклу я знаю. — Венчик задумчиво вытянул губы в трубочку и пожевал ими, как кролик. — Не думаю, что он на такое способен: слышал, будто Васька пацан правильный.
Я пожала плечами и улыбнулась:
— Вот если бы мне удалось с ним встретиться, я бы, может быть, сама к такому выводу пришла. Во всяком случае я б сумела заставить говорить его сущую правду и ничего, кроме правды. А пока… — я развела руками. — Судить просто со слов даже друга не имею морального права, сам понимаешь.
— Конечно. Я понимаю. Доверяй, но проверяй, — задумчиво проговорил Венчик. — И мы, если хочешь, можем сделать это прямо сейчас. Давай, Танюх, а? Я знаю, где его сейчас можно найти! И надо поторопиться, поскольку то заведение, «Трактир на Крымской», в котором он коротает вечера, через час закрывается.
Венчик был уже изрядно под хмельком, преисполнен чувства благодарности и потому готов сдвинуть горы для хорошего человека, коим являлась я. Не буду скромничать: говорить о себе, родной, правду не грешно.
* * *
— Эта пивнушка принадлежит его родственнику. Он там как у себя дома. Сама понимаешь, всегда приятней находиться там, где тебя уважают, — высказал свое мнение Вениамин, когда я припарковала машину у довольно сомнительного вида забегаловки. Шел первый час ночи.
Неподалеку от заведения, прямо на газоне, под раскидистым вязом, притулился патрульный «Ассеnt» бело-синего цвета. В салоне тлели огоньки сигарет. Блюстители порядка мирно поджидали клиентов — нарушителей сна тарасовцев. Но пока таковых не наблюдалось, и они не высовывались из машины. Я сама к ним подошла…
Рассказывать про свой нехитрый план пока не буду. Об этом чуть позже. А пока мы с Вениамином вошли в прокуренное помещение, пропитанное парами пива и более крепких и некрепких, дороговатых и грошовых напитков, и устроились за угловым столиком у окна. Закурили.
Рядом с нами отдыхала довольно разномастная компания. Самым видным и представительным в этой компании был амбал лет двадцати пяти от роду, стриженный под расческу. На нем был надет очень приличный костюм, едва не трещавший по швам — столь мощны были его плечи, — и светлая рубашка, верхняя пуговица которой небрежно расстегнута. Из-под воротника, который отроку вряд ли удалось бы застегнуть — не позволила бы бычья шея, — выглядывала тяжелая золотая цепь, за подлинность которой я не ручаюсь. В помещении царил таинственный полумрак. Габариты амбала были столь внушительны, что смотрелся он среди своих собутыльников, как дог среди японских пинчеров.