— Еще раз пояснить, что я не шучу? — переспросила я, возвращаясь на свое место. — Доставай пакет.
На этот раз Александр не стал препираться и послушно вытащил из внутреннего кармана куртки незатейливый пластиковый пакет и положил его на угол стола.
— Разверни, — приказала я.
Юноша вздохнул и принялся вытаскивать из пакета его содержимое. Внутри, как я и предполагала, оказался бумажный сверток. А в нем — украшения, пусть и не так много.
— Откуда дровишки? — задала я интересующий меня вопрос. — И не говорите, что это наследство от бабушки или тети, иначе вы на меня не кидались бы, аки волки.
Пойманные с поличным молчали. Пришлось сказать им все напрямую:
— Я-то знаю откуда. Ворованные. Вы как раз собирались их сбыть, но, вот беда, не успели.
В ответ мне — молчание. Но оно меня совершенно не устраивало, я рассчитывала на чистосердечное признание. Не для того я потратила столько времени на слежки и поиски этих типов, чтобы любоваться на их физиономии.
— Ну так что молчите? — попыталась я подтолкнуть их.
И опять реакция нулевая.
— И долго думаете играть в молчанку? Ведь мне и так все известно. И список украденных вами вещей есть, и доказательства, что один из вас убил Печникова Федора, — начала я давить на упрямцев. — Обойдемся и без вашего признания.
— Я его не убивал, — неожиданно дернулся Александр. — Да, был у него пару раз, но не убивал. Обо всем, что случилось, узнал позже.
— Ну вот, уже лучше, — похвалила я юношу. — А может, теперь твой дружок расскажет, как он это дельце провернул.
— Какое еще дельце? — буркнул усач, отведя глаза.
— Как какое? Убийство, конечно, — пояснила я, начиная досадовать на их запирательства.
— Ты чего, сдурела? На кой черт мне эта мокруха? — упершись в меня своим тяжелым взглядом, спросил часовщик. — Ты хоть думай, что несешь-то.
— Значит, мы со всех сторон чистенькие, — окончательно разозлилась я. — Или вы все по порядку мне сами рассказываете, или я немедленно вызываю подкрепление, и вы оба садитесь даже за то, чего и не совершали. Уж я об этом позабочусь.
— А с какой это радости мы что-то там должны рассказывать? — задал вопрос усач, оторвав взгляд. — Где ордер на наш арест? Где документ на обыск? Может, ты эти камни нам сама подкинула и свои черные делишки на нас списать желаешь, а? Умолкла, да?.. Думаешь, я законов не знаю? Черта с два. Ничего мы тебе говорить не будем.
— Значит, не будете? — скрипнув зубами, переспросила я и, заметив кивок усатого, нажала на курок пистолета и выстрелила в пол, как раз ему под ноги. — Что ж, я за себя тоже не ручаюсь. Нервишки у меня слабые, грохну обоих, а потом скажу, что оборонялась от нападения. Думаете, не поверят? А это вряд ли, своих у нас любят, — усмехаясь, закончила я.
Мужчины испуганно переглянулись, не зная, как поступить дальше, поди знай, что у меня на уме, еще и вправду грохну, никто и не поможет. В конце концов, наверное, решив не лезть на рожон, старший из мужчин начал:
— А что нам будет, если расскажем?
— А это я решу по ходу дела, — как можно равнодушнее отозвалась я. — У вас нет другого выхода: либо сами сознаетесь, либо спишем на вас все, что не раскрыто.
— Ну тут вы мастера, — вздохнул Александр.
Злоумышленники еще немного помялись, переглядываясь, затем «часовщик» заговорил:
— Ну, так и быть, признаем, что веши эти краденые. Но только у одного человека. Старушка в нашем районе одна живет, так она всю жизнь на драгоценностях и всяких там золотых вещичках помешана была. Родственники и знать не знали, что у нее столько добра накопилось к старости. А тут, короче, получилось так, что сын мой, Шурик, значит, на перепись ходил, ну и увидел случайно у нее эту дребедень. Но виду не подал, а когда она в деревню к дочери на выходной поехала, мы выставили одно окно, влезли, ну и стянули все ее добро.
— Она потом еще в милицию заявляла, конечно, — встрял Шурик, — но там решили, что бабка того, без крыши, она ведь странная и в самом деле какая-то.
— В общем, не поверили ей там, — продолжил усач. — А мы добро ее потихоньку сбывать стали, а так как напрямую страшно, мало ли, вдруг кто еще увидит знакомые веши, выпытает у приемщиков, кто принес, потому и решили обратиться к перекупщикам краденого, эти-то уж вряд ли выдадут. Ну, один парень нам и указал на Печникова. С ним и работали до поры…
— Значит, утверждаете, что, кроме той бабки, больше никого не обворовывали? — не совсем еще веря им, спросила я.
— Не обворовывали, — подтвердил Шурик. — Это точно.
— А почему на это решились? — ради интереса спросила я. — Без куска хлеба сидели?
— Нет, — как-то враз поникнув, ответил Шурик. Потом немного помолчал и добавил:
— Жена у меня после родов больная, а денег на лечение взять негде. Я хоть и устроился в тот салон, да только на подсобную работу к мастеру взяли. Он меня к делу настоящему не допускает, да и платит гроши, а деньги-то нужны.
— Вы бы разве на такое ради своего дитя и любимого человека не решились? — неожиданно спросил у меня старший и, не дождавшись ответа, продолжил:
— Я, конечно, понимаю, плохо это. Но у бабки той все равно одна дочка, да и та замужем, как у Христа за пазухой, живет, у нее денег куры не клюют. А помрет старушка, так все еще до приезда родственников растащат, вот мы и решили рискнуть, не думали, что попадемся.
В тесной каморке повисла гнетущая тишина. Мужчины ждали, что я решу, я же пребывала в глубокой задумчивости. Не ждала, что все так получится. Беря Александра на улице, я была почти уверена, что он занимается сбытом ворованных вещей, в этом-то я, впрочем, не ошиблась. Но ведь я полагала, что тот, у кого он забрал пакет, — профессиональный вор.
А тут оказалось, что двое всего-навсего обворовали какую-то старушку из-за безвыходности положения. Ребенку, которого я, кстати, видела, нужна была живая мать, а денег на ее лечение не было. Естественно, мне не хотелось сажать в тюрьму тех, кто решился на подобный шаг, чтобы спасти любимого человека и мать ребенка.
— Ну так что, теперь вы нас посадите? — нервно ломая пальцы, решился наконец спросить Шурик. — А я хотя бы смогу разок заглянуть домой, к жене?..
— Сможешь, — не совсем еще решив, как поступить, ответила я. — Только для этого тебе придется вернуть остатки украшений старушке. Она как-никак настоящая владелица. А деньги попытайся заработать более нормальным путем, — посоветовала я.
— Так вы что, отпускаете меня? — растерялся Шурик.
— Ну, я же не зверь, — улыбнулась я. — Я видела вашу дочь, прелестный ребенок, жаль, если отец сядет по глупости. Но все же нужно, чтобы…
— В таком случае я возьму всю вину на себя и буду отбывать срок за двоих, — слегка обрадовавшись, не дав мне договорить, встрял отец. — Я все равно уже старый, жены нет, а семья сына — это единственное, что у меня осталось. Пусть они живут, а мне уж нет разницы, где годки свои скоротать.