Стефан понимал, что ему придется уничтожить эту надежду на корню. Он смотрел на восхитительные волосы девушки, но никак не мог ее вспомнить.
– Поверьте, вы принимаете меня за кого-то другого. Если бы мы когда-либо встретились, я не стал бы тратить ночь на разговоры. Я обязательно затащил бы вас в постель.
– Вы посоветовали мне прийти через пять лет.
Стефан прищурился:
– Я удивлен, что у меня хватило силы воли.
– Иначе мой отец убил бы вас.
Стефан вгляделся в ее лицо и застыл. Эти бледно-зеленые, редкого оттенка, глаза он видел только однажды. Они были спрятаны за непривлекательными очками:
– Селене? Селене Антаксос.
– Вы вспомнили меня.
– Мой бог… – Стефан осмотрел ее с ног до головы. – Ты… выросла.
Он помнил нескладную девушку, находящуюся под властью отца. Принцессу, которую не выпускали из тщательно охраняемого замка.
«Держись подальше от моей дочери, Зиакас!»
Именно после этой угрозы Стефан постарался завести с ней разговор.
При одном упоминании имени Антаксоса день был безнадежно испорчен, к тому же дочь его врага пришла к нему. Стефан постарался напомнить себе, что она не в ответе за грехи отца.
– Почему ты одета как монахиня?
– Мне нужно было обойти охрану отца.
– Наверное, это было непросто. Правда, если бы он не приобрел так много врагов, ему не потребовалась бы целая армия. – Подавляя гнев, Стефан поднялся и обошел стол. – Зачем ты пришла ко мне?
Единственное, что он помнил о том вечере, – это жалость по отношению к девочке. Стефан редко жалел кого-то. Он верил, что люди сами хозяева своей судьбы, но тогда, посмотрев на нее, нескладную, печальную, он понял, что быть дочерью Ставроса Антаксоса – ее самая главная неудача.
– Я отвечу на твой вопрос чуть позже. – Селене наклонилась и взялась за подол рясы: – Не возражаешь, если я это сниму? Здесь очень жарко.
– Где ты достала одежду?
– Я училась у монахинь на Паулосе, это остров недалеко от Антаксоса. Они одолжили мне рясу, но теперь нет никакого смысла ее носить. С тобой я в безопасности.
Зная, что женщины считают его далеко не безопасным, Стефан в замешательстве смотрел, как она с трудом стягивает через голову монашеское одеяние, и волосы беспорядочными спутанными локонами ложатся ей на плечи. На Селене были белая блузка и элегантная черная юбка, облегающая бедра, способные вскружить голову любому мужчине.
– Я едва не изжарилась, пока плыла на пароме. Поэтому я не надела жакет.
– Жакет?
– Часть моего делового костюма. Он подходит для оборудованного кондиционером офиса, но не для плавающей консервной банки.
Стефан с трудом отвел взгляд от ее ножек:
– Ты выглядишь по-другому.
– Я надеюсь, что выгляжу как деловая женщина, каковой, собственно, и являюсь. – Селене достала из сумки жакет, быстро собрала волосы в пучок и заколола их. – Когда мы встретились пять лет назад, у меня были прыщи и брекеты. Я выглядела ужасно.
– Твой отец знает, что ты здесь?
– А ты сам как думаешь?
Уголки ее губ изогнулись в игривой улыбке, и Стефан не мог оторвать от нее глаз, зачарованный очертаниями губ девушки. Он пытался выбросить из головы грязные мысли.
– Я думаю, твой отец, скорее всего, проводит ночи без сна. – Не избавившись от грязных мыслей, он решил воспринимать ее такой, какой она была на яхте. – Хочешь выпить? Стакан молока или что-то в этом роде?
Селене убрала с лица выбившийся локон движением, которое было как застенчивым, так и соблазнительным:
– Мне не шесть лет. Ты часто предлагаешь своим посетителям стакан молока?
– Никогда, но я не принимаю несовершеннолетних в своем офисе.
– Я выросла.
– Это заметно. – Стефан хотел было ослабить узел галстука, но обнаружил, что уже сделал это. Похоже, в его кабинете сломался кондиционер. – Расскажи, почему ты пришла ко мне?
Если она хочет, чтобы он сокрушил ее отца, у них появится много общего.
– У меня есть деловое предложение.
Ее огромные зеленые глаза с надеждой смотрели на Стефана, и он ощутил сильное возбуждение. Влечение было внезапным и ни с чем не сравнимым, но – одновременно – абсолютно неуместным.
– Я никому не делаю одолжений, – бросил Стефан.
– Знаю. Я и не жду одолжений. Мне про тебя многое известно. Ты меняешь одну женщину за другой, потому что тебе не нужны серьезные отношения. В деловых кругах тебя считают жестоким и безжалостным.
– Это хорошие качества для бизнесмена.
– И ты никогда не отрицаешь ту грязь, которую о тебе пишут. Тебе нравится, что тебя считают большим грозным волком.
– И все же ты пришла ко мне.
– Я тебя не боюсь. Ты на протяжении нескольких часов разговаривал со мной, когда никто другой не решился на это.
Аккуратно сложив рясу, Селене наклонилась и убрала ее в сумку, даже не подозревая, что тем самым продемонстрировала прекрасной формы грудь, едва прикрытую кружевным бельем.
– В тот вечер я готова была сделать что угодно, лишь бы разозлить отца, но ты отказался меня использовать, несмотря на то что ненавидишь его. Ты не смеялся надо мной, когда я заговорила о собственном бизнесе и начала неловко флиртовать с тобой. Ты предложил мне найти тебя через пять лет, и это было великодушно.
Селене говорила быстро, немного задыхаясь. Стефан все же не мог понять, что привело к нему девушку. Она в отчаянии или страстно желает чего-то? Он решил не торопиться с выводами.
– Ты уверена, что не хочешь выпить какой-нибудь прохладительный напиток?
– Мне бы хотелось шампанского.
– Сейчас десять часов утра.
– Я никогда его не пробовала. Если верить Интернету, ты просто купаешься в шампанском.
В ее голосе Стефан уловил нотку зависти, непонятно чем вызванную. Он-то полагал, что семья Антаксос тоже купается в шампанском. Они достаточно богаты для этого.
– Можешь мне не верить, но я стараюсь не пить шампанское в течение рабочего дня. – Стефан нажал кнопку на рабочем телефоне. – Мария! Принеси, пожалуйста, стакан воды, или лимонада, или… еще чего-нибудь освежающего. И не забудь лед. – Немного погодя он добавил: – Много льда. И какую-нибудь выпечку.
– Спасибо. Я действительно проголодалась.
Стефан склонился над столом, старательно перекладывая бумаги:
– Так… ты сказала, что у тебя есть деловое предложение. Расскажи о нем, и я решу, можно ли тебе помочь.
Когда это он кому-то помогал? Стефан еще в детстве понял, что надо заботиться только о себе, что он всегда и делал.