После долгого молчания Келли проговорила:
– У меня накопилось много вопросов. Например, я не понимаю, зачем ты продал пентхаус?
Прежде чем сказать правду, Леандрос искоса взглянул на жену:
– Все очень просто. Я не мог там жить один, без тебя. Это единственная причина. Когда я вернулся из Филадельфии и вошел в нашу гостиную, то отчетливо осознал – ты больше сюда не вернешься. И я позвонил Фрато. Он тысячу раз при мне восторгался этим пентхаусом.
Сквозь золотую завесу волос ее прелестный профиль был виден смутно, и выражение было трудно определить.
– Но я знаю, тебе страшно не хватало Петры. Почему ты не продал его уже тогда?
Келли никогда не осмелилась бы спросить его об этом, если бы не сегодняшний сеанс. Но раз она спросила, то заслуживала всей откровенности, на какую он был способен.
– Ты же знаешь, я предпочитаю жить на Андросе, пусть даже приходится ежедневно мотаться на работу в Афины и обратно. Но Петра хотела непременно жить в Афинах и активно искала нам подходящую квартиру. Она нашла риелтора, у которого был на продажу пентхаус с обстановкой, хотя просили за него втридорога. Но ей так там понравилось! – Леандрос вздохнул. – Честно говоря, мне не слишком хотелось в нем жить, и я его купил, только чтобы сделать ей приятное. Мне нравились всего две вещи: персональный лифт и вертолетная площадка. Я смог бы хотя бы летать на Андрос, когда захочу, без лишних хлопот… Но этот пентхаус никогда не был для меня настоящим домом. Петра много работала, часто разъезжала и поздно возвращалась, как и я. Да и дома она подолгу не сидела, а готовить и вовсе ненавидела. Все свои способности Петра отдавала работе. В девяти случаях из десяти мы питались вне дома. А когда отдыхали, она заказывала еду на дом из ресторана. А потом мы узнали – у нас будет ребенок… Но Петра все равно не стала работать меньше. На том самолете она как раз возвращалась из служебной поездки…
– Какой ужас тебе пришлось тогда пережить… – тихо пробормотала Келли.
– Да… Но понимаешь ли, она никогда не старалась превратить пентхаус в домашний очаг. Это сделала ты. Для нас обоих. Я каждый вечер смотрел на часы и не мог дождаться, когда вернусь домой и увижу там тебя. Я то и дело бросал недоделанную работу, чтобы наши вечера вдвоем стали длиннее. А потом ты уехала… Без тебя в этой квартире меня мучили воспоминания. Ты же помнишь, как бывало – отправляясь в поездки, я всегда брал тебя, потому что не мог вынести разлуки. Когда ты перестала со мной ездить, любимая работа превратилась в пытку…
Она оставалась с виду невозмутимой и холодной как камень.
– Ты расстроилась, когда я продал пентхаус? – взглянул он на Келли.
Она резко вдохнула:
– Если бы ты сделал это перед нашей свадьбой, я сказала бы тебе, что несказанно счастлива.
– Почему? – Леандрос сдвинул брови, пытаясь угнаться за мыслями Келли.
– Я ведь раньше не была замужем и хотела начать нашу совместную жизнь без напоминания о Петре. Для меня этот пентхаус всегда оставался вашим с ней домом. Ты приготовил мне необыкновенный свадебный подарок – именно так ты сказал. И я вообразила – ты продаешь этот пентхаус и ищешь в Афинах квартиру для нас с тобой. Мне хотелось жилье поближе к земле, и чтобы мы выбрали его вместе с тобой.
Леандрос застонал:
– И парусная лодка оказалась совсем некстати!
– Мне она очень нравилась. Я всегда каталась на ней с огромным удовольствием.
Он с силой сжал руль:
– Так почему же, во имя всего святого, ты ничего не сказала мне?
– Не хотела казаться тебе расчетливой хищницей, вышедшей за тебя ради денег. Получалось – я уже начинаю распоряжаться твоей жизнью и твоим имуществом! – горестно воскликнула она.
Ее реакция потрясла Леандроса:
– Откуда тебе в голову лезли такие мысли?
– Сейчас это уже не важно…
– Очень даже важно. Скажи правду!
Она пригладила непослушную золотую прядку на виске.
– Когда я увольнялась из рекламного бюро, мой шеф Брандон Говард сказал примерно так: «Теперь, когда ты выходишь за человека, богатого словно Крез, ты сможешь купить все. Но если ты возомнила, будто являешься единственной женщиной в его жизни, ты еще наивнее, чем я полагал. Ты знаешь какого-нибудь богатого плейбоя, который хранил бы всю жизнь верность одной женщине? Это все сказочки, Келли. Очнись и оставь все это, пока еще не поздно».
Леандроса захлестнул мощный выброс адреналина.
– Наконец-то я начинаю понимать, почему ты так беспокоилась, когда у Фран и Ника завязался роман. Тут, конечно, есть доля правды… Но твой шеф-то высказал тебе все это из чистой ревности! Ведь ты отказалась с ним встречаться?
– Сейчас я тоже так считаю, но тогда его слова показались настолько отвратительными, что я решила: никогда не стану такой женщиной, о которой он говорил! Как бы я ни хотела, чтобы ты продал пентхаус ради меня, попросить тебя об этом было выше моих сил. Это дало бы твоим родным и друзьям лишний повод обвинять меня.
– Но все мои родные тебя любят!
– Это с твоей точки зрения, Леандрос. Ты видишь только то, что хочешь видеть. Но я как-то случайно услышала разговор твоих кузин Дионы и Зеры с Кармелой. Это было на дне рождения твоей бабушки, примерно через полгода после нашей свадьбы. Они и не подозревали – к тому времени я уже достаточно освоила греческий, чтобы их понять. Было очень поучительно узнать, по каким параметрам мне никогда не сравняться с Петрой. – Келли вздохнула. – Они видели во мне иностранку, чужую, которая никогда не приспособится к здешней жизни, не умеет говорить по-гречески, не может даже забеременеть!
– Но мои родители никогда не сказали бы ничего подобного!
– Да, не сказали бы, – спокойно подтвердила она. – Извини. У тебя прекрасные родители.
– Келли, они тебя любят искренне! А Диона и Зера – близкие подруги Кармелы, поэтому они так и говорили. – У него сжало спазмом желудок. – Почему ты мне сразу не сказала? Так и мучилась молча все это время…
– Я вышла замуж за тебя, Леандрос, а не за них. Родственники всегда сплетничают. Я не обижаюсь…
– Им бы стыдно стало, узнай они, как ты к ним великодушна.
– Зря я тебе рассказала… А насчет жизни в пентхаусе… Ее, конечно, едва ли можно назвать мучением.
Они подъехали к отелю. Поставив машину на подземную стоянку, они поднялись на лифте к себе. Там Леандрос спросил, чего бы ей хотелось на обед, и заказал еду в номер. Но когда они сели за стол, оказалось, у него напрочь пропал аппетит.
– Келли? Ты можешь мне честно ответить на один вопрос? Перед тем как мне улететь из Филадельфии, ты сказала – я не должен был на тебе жениться, потому что ты меня не достойна. Я так до сегодняшнего дня и не мог понять, как тебе такое пришло в голову, пока не услышал, как ты рассказала Олимпии про семейку Рода. Если ты уподобляешь мою семью…