— Я к вам обратилась, потому что мне больше не с кем поделиться… — смущенно начала Павлова.
— Да ничего страшного, я привыкла, — ответила я, чтобы немного ее приободрить. Сомневаюсь я, что, если бы дело было пустяковым, она направилась бы ко мне. Для чего же тогда существуют соседки по лестничной клетке, всегда, в любое время дня и ночи готовые выслушать, сочувственно кивая, рассказ обо всех проблемах и неурядицах в семье? Значит, что-то очень сильно тревожит женщину, раз уж она отважилась на разговор с частным детективом.
— Так вот, я насчет своего сына, Максима… — неуверенно начала Надежда Сергеевна.
— По поводу драгоценностей? — перебила я.
— Откуда вы знаете? — ошарашенно подняла глаза Надежда Сергеевна. Вот она и выдала себя и свое чадо. Что ж, мне меньше работать придется.
— Да есть у меня свои источники информации… — я создавала вокруг себя таинственный ореол гениального частного детектива. Хотя все гениальное — просто. Блеф всегда приходил мне на выручку в нужную минуту. Я часто пользовалась этим приемом, чтобы облегчить себе задачу, зная психологию людей с нечистой совестью. А так как у каждого человека имеются в запасе страшные, по его мнению, тайны прошлого или настоящего, метод действует безотказно. Главное, найти зацепку.
— Но вы наверняка неправильно все поняли! — Надежда Сергеевна из последних сил пыталась оправдать некрасивый и неблагородный поступок своего сына. — Максим любил Полину, он взял драгоценности, чтобы о ней осталась память…
«Ничего себе — оставил в виде сувенирчика пару колечек с бриллиантами, не мог что-нибудь попроще выбрать», — подумала я, удивившись находчивости молодого человека. Вряд ли в суде поймут его бескорыстные побуждения.
— Ладно, это не моя забота, теперь решать, кто прав, а кто виноват, могут только милиция и суд. Так что вы обратились немного не по адресу — я занимаюсь расследованием смерти Полины, а не кражи драгоценностей, — разговор начал меня утомлять. Неужели Надежда Сергеевна надеется, что я помогу Максиму выпутаться из пренеприятной для семьи Павловых истории?
Женщина в отчаянии стала еще сильнее теребить сумку. Глаза ее постепенно наполнялись слезами. Казалось, еще мгновение — и мою квартиру огласят рыдания мамаши непутевого ребенка. Только чужих истерик мне тут не хватало! Надежда Сергеевна упорно отказывалась верить в то, что Максиму придется отвечать за его глупость со всей серьезностью.
— Ну ладно, я, собственно, не за этим пришла, — наконец взяла она себя в руки. — Я ведь хотела сказать, что в последнее время меня беспокоит другое. Максим никогда раньше не общался с Кириллом, сыном Дмитрия Александровича. Ну, то есть я имею в виду то время, когда они жили в доме до свадьбы…
Надежда Сергеевна опять замолчала, пытаясь сформулировать свои опасения так, чтобы я все поняла правильно.
— У Максима подозрительное поведение? — я хотела намекнуть на то, что, как ни говори, я все пойму.
— Да, даже очень подозрительное. Он постоянно звонит Кириллу, причем старается, чтобы меня не было поблизости. О чем они разговаривают, я не слышала, но на повышенных тонах — это точно. А когда Максим приезжает в особняк, Кирилл избегает сталкиваться с ним. Что-то здесь не так, но что именно, я, к сожалению, сказать точно не могу.
Какие же общие дела могут быть у двух молодых людей? И Дмитрий Александрович говорил о странном поведении своего сына. Надо проверить, что парней связывает, какая тайна.
— Спасибо, Надежда Сергеевна, вы мне очень помогли. Даже не представляете как. Больше ничего не хотите мне сказать? А то знаете, мне надо в больницу к Ксении ехать.
— Ой, я слышала о несчастье, — захныкала женщина, вставая с дивана. — Столько неприятностей навалилось… Ну, я пойду, спасибо, что выслушали.
И она поспешно начала собираться.
Только за моей нежданной гостей захлопнулась дверь, я приступила к перевариванию полученной информации. Прикурив сигарету, я задумчиво стряхивала пепел в хрустальную пепельницу и пыталась найти параллель между копошащимися у меня в голове фактами. Что может объединять Кирилла и Максима? Ответ неизвестен, и моя хваленая интуиция не собиралась помогать в распутывании получившегося клубка. Нужна какая-то зацепка, благодаря которой я смогла бы приступить к сопоставлению всего известного мне на данный момент. Расследование смерти Полины Ильиной напоминало мне паззл — вроде бы многое известно, но недостает буквально нескольких кусочков до полной картинки. Надо срочно их найти, иначе все мои усилия окажутся напрасными.
Может быть, Ксения поможет найти затерявшиеся в этой неразберихе элементы? Надеюсь, сейчас мне никто не помешает навестить девушку в больнице.
Я торопливо собралась, пока меня еще кто-нибудь не остановил. Подойдя к палате, в которую поместили Богданову, я остановилась в нерешительности. Девушка хотела поговорить со мной до автокатастрофы, но это не значит, что сейчас она примет меня с распростертыми объятиями. К тому же вдруг у нее Никифоров? Мне не очень-то хотелось сталкиваться с ним. Я растерянно стояла около двери, держась за ручку, и вдруг она открылась. Прямо на меня чуть не упала удивленная медсестра.
— Вы к Богдановой? — спросила она.
— Да, — неожиданно для себя самой кивнула я, хотя вообще-то сначала я хотела соврать, мол, ошиблась палатой. До такой степени она меня напугала своим появлением и вопросом, застав врасплох.
— Проходите, она уже пришла в себя. Но только на несколько минут! — и медсестра, деловито стуча каблучками, заспешила по своим делам.
«Превосходно», — подумала я, распахивая дверь. Ксения лежала на кровати с перебинтованной головой. Сейчас она выглядела, прямо скажу, не очень. Только в американских фильмах после всяких передряг больные шикарно выглядят — маникюр, педикюр, макияж, халат от Диора… Но, видно, кто-то все же позаботился о том, чтобы девушка чувствовала себя более-менее комфортно во время лечения. Заметив мой взгляд, осматривающий комнату, Ксения сказала:
— Дядя Дима приезжал, и меня перевели в этот бокс. Правда, я не помню, в какой палате лежала до того.
Она попыталась улыбнуться. На бледном лице отразилось страдание. Ксения всхлипнула:
— Все тело болит! Такое ощущение, что по мне бульдозер проехался.
Сейчас она была уже не той девицей, которая столь недоброжелательно встретила меня в день похорон. Я увидела обычную больную девушку, которая была рада тому, что ее навестили в больнице. Вероятно, боль и близость смерти исправили ее мироощущение. Но я не сомневалась, когда все закончится, Ксения снова станет такой, как прежде.
— Ты хотела со мной поговорить… — начала я. Уверенности, что это желание еще осталось, не было.
— Да, я как раз и ехала к тебе, когда перевернулась. Странно, я никогда не превышала скорости, и в этот раз тоже…
— Судя по всему, тебе испортили тормоза или что-то в таком роде, я еще не разговаривала с милицией, — передо мной не стояла цель запугать и без того напуганную девушку, хотя обманывать ее я не собиралась.