Вот и хорошо стало, и сон ушел… Только вдруг, как дубиной по голове! Ахнуло!
Афоня с отцом Амвросием пошатнулись, замолкли…
Зато приподнялся с земли что-то шептавший колдун. Поднялся, оскалился, выкрикнул:
– Молитесь! Молитесь, не умолкая, иначе – гибель, смерть!
– Господи-и-и Иисусе Христе-е-е… Во Иордани преклоняюся те…
– Тихвинская Пресвятая Дева…
– О, великий Нга! О, Неве-Хеге, Праматерь…
Священник и пономарь наперебой читали молитвы, а, едва останавливались передохнуть, чувствовали, как их тянет в сон, к земле… И тогда вступал Енко – то голосом, а то и мыслью…
– Святый Николай Чудотворец, помоги нам, сиротам…
– Святая Великомученица Марина, день твой ныне есьм…
– О-о-о, Меца-ерв, хозяин леса! Ветер, ветер, дуй, прогон сон, разбуди разум!
Через какое-то время все трое вдруг почувствовали страшную усталость, такую, что уже едва-едва шевелили языками…
– Эх, нам бы еще чуть-чуть продержаться… – попытался приободрить колдун. – Иль хотя бы кто-нибудь бы помог… слегка… Чуть-чуть всего-то и надо… один толчок…
Но некому было помочь. Коварный оберег сир-тя оказался сильнее, и глаза жертв слипались, делались непослушными ноги, и неудержимо тянуло в сон… в сон вечный.
И вдруг…
Откуда-то издалека, из-за ельника послышался рокот бубна!
Отец Амвросий встрепенулся, поднял дрожащей рукою наперстный крест…
– Великий Нум-Торум и ты, Колташ-эква…
– Господи! – торопливо перекрестился святой отец. – Еще одного язычника нам не хватало!
– А ведь и не хватало! – Афоня торопливо перекрестился. – Так ведь колдун сказал…
– Этот ваш друг… – шатаясь как пьяный, Енко Малныче облизнул потрескавшиеся губы. – Он очень вовремя. Зовите же его, не стойте!
Пономарь обернулся:
– Эй, Маюни! Э-эй!!!
На зов явились пятеро казаков и юный остяк с бубном – правнук и праправнук великих лесных шаманов. Казаки, едва подбежав, ту же полегли наземь, как мертвые, отрок же, пошатнувшись, что есть силы заколотил в бубен:
– О, мудрый Мир-Суснэ-Хум!!!
– Славься, Иисусе Христе, Господь наш!
– Богородица-дева, радуйся!
Колдун улыбнулся:
– Молите! Молите своих могучих богов! Теперь немного осталось, ага.
И правда, вдруг что-то произошло… Во всем теле обрелась вдруг какая-то легкость, словно спал с плеч тяжелый груз. Упавшие наземь казаки проснулись, похватали сабли, выискивая – кого рубить? Махнув хвостом, распахнул желтый глаз и прикинувшийся древесным стволом Ноляко.
– Можете пока отдохнуть, – тихо промолвил Енко. – А я гляну, что там. Похоже, вон у того дуба, там…
– Мы с тобой! – отец Амвросий торопливо поправил на груди крест. – Вдруг молитва да слово Христово понадобится?
– И я с вами схожу, да… – опустил бубен Маюни.
Афоня скосил глаза:
– А ты хоть как здесь очутился, чудо языческое?
– Сам ты чудо, Афоня! – улыбнулся остяк. – Атаман казаков за вами послал – поглядеть, мало ли. А я за ним увязался, пошел. Так, любопытства ради, да-а.
– Ну, хватит болтать, – обернулся колдун. – Хотите со мной, так пошли уже. Времени у нас мало.
Дуб был как дуб, не очень-то и высокий, правда, осанистый, кряжистый. На небольшой полянке перед ним ничего не росло, кроме мягкой зеленой травки да больших дивных цветов – красивых, желтовато-красных и пахнущих так приятно, как, наверное, пахнет в раю.
– Осторожно, близко к цветкам не подходите, – идущий впереди Енко Малныче предупреждающе поднял руку.
Афоня покачал головой:
– Чего же не подойти? Приятные какие цветы. Такие б у избы своей посадить або даже у храма, верно, святой отче?
Не успел отозваться священник. Выпорхнув откуда-то, уселась на цветок иволга… И тут же, увидев людей, птица замахала крыльями, попыталась взлететь… но что-то не пускало ее, словно бы держало за лапы, а красивые лепестки цветка вдруг захлопнулись, поймав добычу в ловушку.
– Это хищные цветы, – негромко пояснил колдун. – Птицами да мелким зверьем питаются, однако и человеку руку – а то и голову – вполне отхватить могут.
– Вот ведь, прости, Господи, гадство какое! – перекрестившись, отец Амвросий вытащил засапожный нож. – Посейчас я цветочки эти…
– Не надо! – предостерегающе выкрикнул Енко Малныче. – Зря все. Чем мельче ты их изрубишь – тем больше других вырастет.
– Тогда сжечь их к ляду!
– Не сгорят. Не дадут пламени разгореться… и поджечь, боюсь, не дадут.
– Да кто не даст-то?
– Тот, кто оберег поставил. Кто заклятье тяжелое наложил. Вон, видите, лианы?
– Что?!
– Ну, толстые такие стебли, что от цветов хищных к дубу ползут…
– Господи! – вдруг присмотрелся Афоня. – А в ветвях-то…
– Тсс!!! – Колдун приложил палец к губам. – Думаю, это то, что мы ищем. Оберег!
– Гнусный-то он какой! Вот ведь, спаси, Господи, мерзость!
Меж толстых, густо покрытых зеленой листвою, дубовых ветвей висело нечто! Нечто, напоминающее сгусток сизых кишок или кожистый, с потеками бурой крови, мешок размером с теленка. Мешок, казалось, жил какой-то своей жизнью, то набухая, то опадая… словно дышал… или бился…
– Так это и есть главный оберег? – тихо спросил отец Амвросий.
Колдун кивнул:
– Он. Это сердце дракона, кровожадного ящера, с огромной, усеянной острыми зубами пастью. А цветы – его кормят, дают жизнь. Сильный, сильный оберег… здесь нам никогда не пройти… Уходим!
– Но мы же уже прошли, – резко возразил священник. – Сейчас изрубим этот чертов мешок в клочья и…
– Здесь есть еще два. – Енко Малныче тяжко вздохнул и осунулся. – Я их чувствую. Как и они чувствуют нас… Нам надо поскорей убираться!
– Что, такие сильные обереги?
– Очень!
– Но, это же…
– Он уже просыпается! Бежим!
То ли озабоченный вид колдуна казался весьма убедительным, то ли он просто использовал свои способности – но ватажники бросились прочь со всех ног, а Маюни даже ощущал, как гонится за ним по пятам какая-то злобная и мерзкая сила!
– О великий Мир-Суснэ…
Споткнулся, полетел вниз головою в овраг… выбрался…
– …Хум!
Выдохнул, побежал дальше…
Вскоре за деревьями показалась синяя гладь моря.
– Все, – с видимым облегчением махнул рукой Енко. – Ушли. Успели.