– Да кому мы нужны-то… уфф… да и темно… почти…
– Нет… там, за кустами… ах…
Одежку – в траву. Сверху – деву… и сам… И лечь… и обнять, гладить золотистые плечи и грудь, ласкать, целовать почти до смерти, до самого сладкого, и где-то так, иногда, чувствовать пряный запах трав, а над головой – алое закатное небо.
Яшка Вервень проводил любимую почти до самой хижины, дальше не пошел – Ябтако не разрешила, чтоб других дев не смущал, чтоб не завидовали:
– Ступай к своим, Яш-ша. Я уж дальше сама.
Поцеловав девушку на прощание, молодой казак зашагал к частоколу, да на полпути обернулся, помахал рукой.
Немного постояв, Ябтако пошла к хижинам, как вдруг услыхала приближающиеся шаги. И голос… Грубый, насмешливый голос, чужой:
– Так-то ты, Ябтако-не-я, проводишь нынче время!
Девушка испуганно обернулась и вздрогнула, увидев закутанную в длинный травяной плащ фигуру, возникшую вдруг в мерцающем свете двух золотистых лун:
– Не может быть!
– Волею великих богов – может!
– Ясавэй, братец!!! Ты жив?!
– Не радуйся – Ясавэй холодно отстранил кинувшуюся к нему на шею девчонку. – Я знаю – ты полюбила врага! Того, кто принес всем нам кровь и горе. Что смотришь? Или я не прав, Ябтако?
– Прав… – скорбно вздохнула дева. – Ты всегда во всем прав, братец. Ты думаешь, я давно забыла родной Яранверг? Знай же, это не так… просто… с тех пор у меня… всех нас, настала жизнь совсем другая… или вообще – не жизнь… Ясавэй!
– Чего тебе?
– А все-таки, ты такой же смешной, как и раньше!
Ябтако тихонько засмеялась, и юный воин вздрогнул – уж чего-чего, а смеха он сейчас никак не ждал.
– А помнишь, мы бегали с тобой к реке? Брызгались, плавали наперегонки? Помнишь, братец Ясавэй? Вижу, что помнишь.
С силой мотнув головой, словно бы отгоняя навязчивые воспоминания, юноша скорбно поджал губы:
– Не обо мне сейчас речь – о тебе. Я смою твой позор, милая сестренка, смою кровью! Тот, кто надругался над твоей честью, не доживет до утра! Молчи! Я – мужчина, ты – женщина, и твое дело – покорно внимать моим словам и делать то, что скажу я. Прощай…
Ясавэй беззвучно исчез, словно растаял, ни одна веточка не шелохнулась.
– Постой!!! – запоздало вскрикнула Ябтако. – Ясавэй! Братец!
Напрасно кричала ясноглазая дева. Напрасно пытаясь догнать. Явившийся неизвестно откуда незваный мститель исчез, как и не было.
– Ох, Яш-ша… – девушка задумчиво покусала губы. – Скорей!!! Что там глупышка Анине болтала про какую-то пещеру?
Ябтако буквально выдернула возлюбленного со двора, потащила.
– Что такое? – удивленно моргал казак. – Куда мы бежим-то?
– Прочь отсюда!
– Прочь? Но… почему?
– Потом скажу, сейчас – быстрее…
Вервень, конечно, хотел бы узнать больше, однако девушка выглядела такой взволнованной, что расспрашивать на бегу ватажник не решился – пусть хоть немножко успокоится, придет в себя. О том же, чтоб никуда не ходить, он и не думал – раз Ябтако зовет, значит – надо.
– Вот… пошли…
Девчонка кивнула на заросли и бесстрашно полезла первой.
– Эй, эй! – крикнул вслед Яшка. – Ты куда?
– Давай за мной, да!
Пожав плечами, Вервень нырнул в кусты, проваливаясь в какую-то глубокую яму – не видно было ни черта в темноте! Хоть и сияли в небе две луны, но тут – то густой чернотал, какие-то колючие кусты, верба… Поди, разгляди в сумерках!
– Ябтако! – схватившись за саблю, позвал казак. – Ты где есть-то?
– Здесь, – послышалось за спиною. – Поворачивайся да за мной иди, да.
Свет двух лун почти совсем померк – яма превратилась в обширную подземную полость, пещеру, тянувшуюся… Один Бог знает, куда она там тянулась!
– Здесь и пересидим до утра, – усевшись, устало промолвила дева.
Яшка возмущенно дернулся:
– До утра?!
– А тебе что, не нравится? Я же с тобой… Ну, иди-ка сюда… иди же…
Почувствовав на губах соленый вкус поцелуя, Вервень и думать забыл обо всех своих подозрениях, расслабился… Вот она, оказывается, что удумала-то! Ну, хитроумная… Дня-то ей мало!
Ябтако правильно рассудила – Ясавэй поклялся убить ее «обидчика» до утра… А если до утра не убьет, тогда… тогда видно будет! Тогда и про братца узнать легче – с кем да почему здесь, – надавить, договориться. А пока – пусть ярость пройдет, уляжется, а утром уж настанет время для спокойного разговора.
Конечно, если б вместо Яш-ши был кто другой, кто бы силой… Ябтако бы не думала, не рассуждала – сбежала бы вместе с братом, да думала бы, как отомстить врагам. С другой стороны – и так уже мстить начали – все девы сир-тя! Скоро – совсем скоро! – бледнолицые демоны перестанут быть дикарями, утратят весь свой воинственный пыл, станут покорными… своими. О том говорила Митаюки-нэ, и Ябтако ей верила, как верили и другие пленницы-девы.
Утренний молебен обставили как могли торжественно и пышно. Воздвигли крест, украсили частокол полевыми цветами, Афоня выкупался в реке, волосы пригладил, да перекрестясь, затянул, поглядывая на благоговейно внимавших ему казаков:
– Господи Иисусе иже еси на небеси-и-и…
Сказать по правде, не имел он пока права службы править, да вот сейчас некому было, а нужда заставляла.
Молился послушник, молились и ватажники, и атаманы: головной – Иван Егоров сын Еремеев, и назначенный, острожный – Матвей Серьга. Вместе стояли, рядом, вместе молились, вместе поклоны клали.
– Господи Иисусе Христе…
– Богородица-дева…
– Святые угодники…
За частоколом, прислушиваясь к доносящему со двора молебну, делал свое дело молодой колдун Енко Малныче. Выбрал подходящий камень – плоский серый валун, – распял кремневым ножом притащенных помощниками – Нойко да Ясавэем – змей, окропил все вокруг кровью, на колени пал, а следом за ним – и ученики, и Сертако-дева.
– О, великий Нга-Хородонг, повелитель мужских судеб!
– Повелитель мужских судеб! – нестройным хором подхватили ученики.
– Великая Праматерь Неве-Хеге!
– Праматерь Неве-Хеге…
– Темуэде-ни – властелин мира смерти!
– Властелин мира смерти…
– И вы, коварные духи лесов и болот!
– Духи лесов и болот…
– Кровь на кровь, дело на дело! Как пришло, так и ушло!
– Как пришло, так и ушло…
– Ветер, ветер, дух семи трав, лети – забери, забери – унеси!