– Так, кто тут у нас? Математик. Не подходит. Физик – тоже. Профессор философии – совсем не в тему. Политолог – туда же. А вот этот в самый раз. Доктор химических наук Ромашев Алексей Иванович, доцент кафедры МГУ.
Через полчаса, несмотря на позднее время, доктор наук Ромашев сидел напротив генерала Бурова и проникался великой задачей, которая возлагалась на него в связи с изучением документов Карпова.
– Изучать документы будете здесь, в этом кабинете. Если что-то найдёте, сразу же покажете мне. Вы понимаете всё значение вашей работы? Если вдруг окажется, что профессор Карпов нашёл вакцину, то это всё меняет и мы все, в том числе и мы с вами, – счёл необходимым уточнить Бегемот, – будем спасены. Завтра жду вас с утра, у нас не так много времени. По сути, у нас есть только день. На нас руководством бункера возложена важнейшая задача.
Генерал выпроводил Ромашева, который так проникся важностью своей роли, что собирался начать прямо сейчас. Но Бегемот подавил его порыв в самом зачатке: он предпочитал ночью спать в своей постели, а не в кресле в кабинете.
Когда Клён узнал о происшествии в казино, это его весьма обрадовало. Акцию с отравлением теперь можно было отложить на пару дней, но с ней не следовало затягивать – местные хозяева жизни не должны были оправиться от потрясений. На третий день, по православной традиции, в ВИПе и Премиуме планировались поминки по убитым, именно на это время и предполагалась акция.
– Константин Фёдорович, простите, я должен вам сообщить, что у нас почти закончилось спиртное, кое-какие редкие продукты тоже. Сыров и омаров уже нет…
– А как обстоят дела в жилом секторе? – прервал помощника Клён.
– Там… – молодой человек задумался. – Пайки там уже урезаны на три четверти, но мы ведь должны обеспечивать ВИП и Премиум.
– Ты уверен, что мы всё ещё что-то им должны?
Помощник оторопел от такого подхода и несколько мгновений просто пучил глаза.
– Так, – продолжил Клён, – сегодня сделаем ВИПу и Препиуму разгрузочный день, от голода не сдохнут. Переправьте все продукты в жилой сектор и в УЛЬТРа, там дети голодают. А вы тут думаете о жирных чинушах!
– Но Бельский…
– А что Бельский? Скажи всем, что после такой трагедии, которая произошла сегодня, жрать в три горла – не по фэншую! Вот Элькин, например: сегодня он сколько выпил?
– Четыре бутылки, Константин Фёдорович! – отрапортовал ошарашенный помощник.
– А ел что-нибудь? – поинтересовался Клён.
– Никак нет! – помощник почему-то начал говорить в военной манере.
– Ну, вот видишь, – резюмировал Клён, – еда им сегодня не нужна. А спиртное разбавляйте медицинским спиртом и водой, я поговорю с Цессарским. Выполняйте!
В семь утра генерал Буров был разбужен стуком в дверь.
– Когда же это кончится? – спросил у шкафа Бегемот. – Каждое утро одно и то же. Кончилась спокойная жизнь…
Он надел халат и открыл дверь. «О господи», – чуть не вырвалось у него. За дверью стоял бодрый доктор химических наук Ромашев, всем своим видом излучающий желание и необходимость работы. «Да, видимо, переборщил я вчера со значимостью дела», – решил Буров, а вслух произнёс:
– Заходите, доктор. Располагайтесь. Вот вам чемодан, документы можете выкладывать на стол. А я сейчас оденусь и приду.
Бегемот прошёл в ванную. С трудом втиснулся в душевую кабину, включил контрастный душ. Дома эта процедура доставляла ему удовольствие, но тут кабина была для него слишком маленькой, он с трудом мог в ней развернуться, поэтому мытьё доставляло ему неудобства. А сегодняшним утром, когда он опять был разбужен ни свет ни заря, самочувствие его было ужасным. Не радовала и задача по поиску истины в документах Карпова, возложенная на него.
Настроение немного поднялось, когда он плотно закусил, заказав завтрак в квартиру. Кофе он предпочёл пить в кабинете, заодно и выяснить, на какой стадии поиска находится энтузиаст Ромашев.
– Алексей Иванович, будете кофе? – предложил Буров, зайдя в кабинет.
– Не до кофе, Анатолий Ефремович, посмотрите, что я нашёл! – Ромашев взял лежавший отдельно документ. – Вы только посмотрите… – глаза его блестели, на щеках горел румянец вдохновения.
Бегемот взглянул на лист, исчерченный какими-то формулами.
– Ну и что это означает? – недоумённо спросил он.
– Это означает, что Карпов был очень близок к разгадке природы вируса. А это геномы человека, и вот, видите, постороннее вплетение, вот получается уже изменённый ген. А вот так он расписывает формулу антидота. Видите? – Ромашев опять ткнул пальцем в формулы.
– Откуда вы взяли, что это формула антидота? И что этот антидот будет действовать? – поинтересовался Буров.
– Знаете, Анатолий Ефремович, это долго объяснять, причём не специалисту это понять очень сложно. Давайте мы пока отложим эту бумагу, – Ромашев отодвинул её на край стола, – и посмотрим, что ещё есть полезного. Если вам будет угодно, я всё объясню позже, после просмотра всех бумаг, – ловко ушёл от объяснения сути своих выводов учёный.
– А если это действительно формула антидота, воспроизвести её вы сможете? – не успокаивался Бегемот.
– Знаете, Анатолий Ефремович, я только химик, а профессор Карпов работал на стыке химии и биологии, поэтому мне будет сложно это сделать. Попробовать, конечно, можно, при наличии определённого оборудования, – ответил Ромашев. – Я знаком лично с профессором Карповым, мы вместе входили в Учёный Совет МГУ, часто встречались, но наши учёные интересы не пересекались, – говорил Ромашев, быстро просматривая бумагу за бумагой.
Они провозились с архивом до самого вечера. Точнее, провозился Ромашев. Буров посиживал в кресле, иногда прогуливался по кабинету, иногда брал те или иные документы, но поскольку в них сплошь были какие-то формулы, клал их на место. Ромашев лишь добавил несколько бумаг к первой, все остальные отложил в другую кучу.
– Эти бумаги вообще не имеют никакого отношения к нашей задаче, – объяснил он Бегемоту.
В районе двух часов дня они, не выходя из кабинета, с удовольствием пообедали, заказав из ресторана грибной суп-пюре и жаренный с мясом и грибами картофель. Бегемот любил простую жирную пищу и не понимал изысков Элькина, поэтому, находясь в одиночестве или, по крайней мере, не в обществе Элькина, предпочитал всяким крабам и омарам простой борщ или жареную картошку, лучше с украинским салом и огурчиком. Их вкусы с Ромашевым совпали, что было воспринято как хороший знак.
К ужину в чемодане осталось не так много документов. Бегемот предлагал прерваться и поужинать, а Ромашев настаивал на дальнейшем просмотре.
– Анатолий Ефремович, осталось немного. Давайте досмотрим, а потом и поужинаем. Неужели вам не интересно, найдём ли мы что-нибудь ещё? Осталось всего ничего.
Последний аргумент перевесил устоявшуюся привычку ужинать в семь часов. Генерал встал и стал прохаживаться по кабинету, когда его вернул к столу радостный возглас Ромашева: