– Ты неплохо дурачил меня, старый друг. Признаться, я в смущении, ведь сбор информации – мой хлеб, а я и понятия не имел, что каждую неделю режусь в уркват с предателем Города!

– Предатель или нет – это с какой стороны посмотреть.

– Отнюдь нет, дружище. – Дол Салида покачал головой. – Всякий причастный к заговору против императора – предатель. Все просто!

– Город гибнет, – сказал старый полководец. – Из-за того, что верх в нем взяло зло. А я обязан сперва Городу, Бессмертному же – лишь во-вторых.

– А ты вполне уверен, что не ослеплен жаждой отмщения? – спросил почти дружески Дол Салида, прохромав поближе. – Я способен это понять. Бессмертный весьма неласково с тобой обошелся. Но суть от этого не меняется: он – император, и мы должны повиноваться ему. Стало быть, ты – предатель, а предатели подлежат смерти. – И он сделал знак юному воину. Тот поднял меч.

– Только дочку мою не трогайте, – с отчаянием произнес Бартелл. – Пожалуйста.

– Я позабочусь, чтобы с ней все было хорошо. – Дол кивнул. – Это не ее битва.

– Нет, – выдохнула Эмли и приготовилась метнуться под меч.

На что ей жизнь, если не станет Бартелла?

Каково же было ее изумление, когда молодой солдат вдруг перевернул свой клинок и протянул его старому полководцу рукоятью вперед, припав на колено прямо на грязный пол:

– Государь Шаскара! Вот мой меч, вот моя жизнь! Приказывай!

41

Нужно спуститься еще на уровень, – сказал Элайджа.

Согласно картам, которые он теперь хранил в памяти, имелся только один вход в Цитадель. Несомненно, были и другие, но тратить время на их поиски они позволить себе не могли. Известный же вход располагался с западной стороны дворца; на большинстве планов он был отмечен как «Порфировые ворота». Незнакомое слово накрепко засело в памяти юноши. Он все гадал про себя, что бы оно могло значить.

Он вел Индаро и Гаррета по длинному коридору. Двигались бегом: было ясно, что их занесло на какой-то из главных путей передвижения по дворцу, а значит, в любой момент могло дойти до драки.

Заметив по левую руку вход на лестницу, Элайджа помчался вниз. Воины не отставали. Спустившись, они услышали топот марширующих ног, и в поле зрения появился отряд десятка в два солдат.

Деваться было некуда, оставалось только попятиться. Индаро живо загнала Элайджу наверх по ступенькам, сама же повернулась навстречу отряду. Гаррет встал рядом. Численный перевес был не на их стороне, но лестница попалась узкая – солдаты могли подниматься не более чем по двое. Индаро с Гарретом имели то преимущество, что находились выше и к тому же дрались с бешенством отчаяния. Первых двух противников они уложили без особых хлопот. Даже Элайджа быстро сообразил, что это были не закаленные в боях ветераны, а юнцы лет шестнадцати-семнадцати, то есть еще моложе его, – новобранцы, совсем недавно поставленные в строй. Чистенькие мундиры, блестящие сапоги и оружие…

– Это не Дикие Коты! – Гаррет вспрыгнул на ступеньку повыше.

Элайджа нервно покосился наверх и подумал: «Нельзя допустить, чтобы нам перекрыли отход!» Он увидел, как начальник переговорил с кем-то из солдат и тот убежал. Очень скоро по дворцу эхом разнеслись удары гонга. Элайджа побежал наверх, в направлении главного коридора. Глянул вправо-влево. Пока никого, но он знал: вот-вот появится подкрепление и насядет на них.

Ниже, на лестнице, Индаро рассекла горло очередному юнцу. Гаррет привел своего противника в беспомощное состояние ударом в пах.

– Бежим! – заорала она, и оба кинулись вверх по ступенькам.

Чтобы начать погоню, солдатам пришлось перелезать через тела убитых. Это дало беглецам еще несколько бесценных мгновений.

– Сюда! – Элайджа во всю прыть рванул по коридору, потом в переход и в другой коридор.

Тот кончился дверью; выбора не было – пришлось ее миновать.

Они оказались в величественном зале, украшенном каменными статуями. Всюду было полно книг. В противоположной стене виднелись три двери. Элайджа заколебался – какую предпочесть? Карты замелькали у него в голове: лабиринты тоннелей, ворот, лестниц, залов.

– Куда дальше? – задыхаясь, спросила Индаро.

Позади гудел гонг, слышались крики и топот бегущих ног.

Слишком поздно! Одна из дверей в дальней стене распахнулась навстречу, в зал хлынули воины в черном с серебром. Элайджа оглянулся. Из пройденного ими коридора спешили такие же. Юноша покрепче захлопнул дверь и попятился в угол. Индаро с Гарретом перевернули тяжелый дубовый стол и отступили за него.

Воины в черном ждали распоряжений.

– Брать живыми! – громко объявил их начальник, краснолицый здоровяк. – Приказ Марцелла!

Солдаты приблизились к беглецам с должным почтением: по четверо зараз. Один перепрыгнул стол – и был непосредственно в прыжке пронзен мечом Гаррета. Для этого Гаррету пришлось вытянуться вперед, и в этот момент на него напал второй солдат, нацеливший удар ему под поднятую руку. Гаррет качнулся вбок, меч с шорохом прошел мимо тела и воткнулся в горизонтально торчавшую ножку стола. Индаро отбила удар в шею, поднырнула под свирепый взмах клинка, метившего по голове. Первому нападавшему она ткнула мечом в глаз, но равновесия восстановить не успела – второй, огромный и рыжеволосый, проткнул ей бедро. Заливаясь кровью, она упала на колено. Потом вскочила и выпустила рыжему кишки.

Элайджа между тем убедился, что эти солдаты – не чета давешним юнцам. Они дрались ничуть не хуже Гаррета с Индаро и были, в отличие от них, свежими и полными сил.

«На сей раз нам не выжить, – подумал он, отскакивая туда и сюда за спинами друзей. – Сейчас нас схватят и потащат на пытки».

А ведь Индаро предлагала ему, дураку, остаться в той комнате. Смерти он не боялся. Пытки – совсем другое дело.

Элайджа прекрасно понимал, что двое его защитников продержатся считаные мгновения. Он бросился вперед. Никакого опыта обращения с оружием у него не было, но все-таки он подхватил меч, выпавший из мертвой руки.

Индаро тем временем убила еще одного воина. Казалось, рана только придала ей сил и быстроты. Она сражалась как одержимая. Свалила еще одного и разразилась пронзительным боевым кличем, от которого у Элайджи кровь в жилах застыла.

Единственной причиной, по которой их до сих пор не одолели, было удачное расположение перевернутого стола. Начальник воинов взревел, приказывая его оттащить. Но стоило кому-то из врагов схватиться за ножку стола, как Элайджа что есть силы рубанул его по руке, почти отделив кисть. Место раненого тотчас занял другой. Воодушевленный Элайджа бросился навстречу. Увы, на сей раз его меч бессильно скользнул по латам. Солдат схватил парнишку за горло и зло отшвырнул в угол.

Элайджа с размаху ударился о стену, сполз и остался лежать, корчась от боли. Потом недоуменно уставился на свою левую руку. Предплечье было согнуто под таким странным углом, что он даже не сразу признал собственную конечность. Боль распространилась из нее по всему телу, вырвав у него стон. Он ухватил сломанную руку здоровой, но от этого боль только усилилась. В глазах помутнело. Элайджа обмяк на полу, не в состоянии двигаться.