Поднявшись со своего достаточно жесткого ложа с сознанием, что мозг отдохнул и снова обрел способность точно и отчетливо работать, я прежде всего занялся внимательнейшим исследованием нашей каюты.
Ничто не изменилось в ней за время нашего сна. Тюрьма осталась тюрьмой, а заключенные — заключенными. Только стюард успел убрать со стола остатки обеда. Ничто, таким образом, не предвещало скорого изменения нашей судьбы, и я тревожно спрашивал себя, не обречены ли мы на вечное заключение в этой клетке.
Эта перспектива показалась мне тем более удручающей, что хотя мой мозг и освободился от вчерашних кошмаров, но что-то сдавливало мне грудь. Дышать было трудно. Спертый воздух мешал нормальной работе легких.
Несмотря на то, что каюта была достаточно просторной, мы повидимому, поглотили большую часть содержащегося в ее воздухе кислорода.
Действительно, человек расходует на дыхание в час такое количество кислорода, какое заключается в ста литрах воздуха. И этот воздух, насыщаясь выдыхаемой углекислотой, становится негодным для дыхания.
Таким образом, нужно было обновить воздух в нашей тюрьме, а может быть и во всем подводном корабле.
Тут возникал первый вопрос: как поступает в этом случае командир подводного корабля? Получает ли он кислород химическим путем, то есть путем прокаливания бертолетовой соли? В таком случае он, очевидно, должен поддерживать связь с сушей, чтобы возобновлять запасы этой соли. Довольствуется ли он тем, что сгущает воздух в специальных резервуарах и потом расходует его по мере надобности? Возможно, что и так. Или, экономии ради, он попросту поднимается на поверхность каждые двадцать четыре часа за новым запасом воздуха?
Но каким бы из этих способов он ни пользовался, давно, по-моему, настала пора применить его, и без промедления!
Я вынужден был уже дышать вдвое чаще, чтобы получать то количество кислорода, которое необходимо легким, как вдруг в каюту ворвалась струя свежего воздуха, пахнущего солью. Это был морской воздух, освежающий, напоенный иодом.
Я широко раскрыл рот и жадно ловил животворящую струю. В ту же минуту стала заметной качка, не сильная, правда, но достаточно чувствительная.
Подводный корабль, железное чудовище, очевидно, поднялся, как кит, на поверхность океана, чтобы подышать свежим воздухом…
Способ вентиляции принятый на судне, таким образом, был точно установлен.
Надышавшись вволю, я стал искать глазами вентиляционное отверстие, «воздухопровод», если угодно, через который добрался к нам живительный газ, и без труда нашел его. Над дверью находилась решетка, через которую в каюту врывалась струя воздуха.
Едва успел я сделать это наблюдение, как Нед и Консель почти одновременно проснулись. Они протерли глаза, потянулись и вскочили на ноги.
— Как почивал хозяин? — спросил Консель с своей обычной учтивостью.
— Отлично, мой милый, — ответил я. — А вы, Нед?
— Спал, как убитый, господин профессор. Но что это? Мне кажется, тут пахнет морем.
Я рассказал канадцу, что произошло во время его сна.
— Так, — сказал он, — это отлично объясняет странное мычание, которое мы слышали, когда «нарвал» был в виду «Авраама Линкольна».
— Вы правы, Нед. Он «дышал».
— Знаете, господин профессор, я никак не могу сообразить, который теперь час. Не пора ли нам обедать?
— Не пора ли обедать? Вы хотели, верно, спросить про завтрак, Нед, ибо совершенно ясно, что мы проспали и день и ночь!
— Не стану с вами спорить, — ответил Нед Ленд, — но я с распростертыми объятиями встречу стюарда, что бы он ни принес — завтрак или обед.
— Особенно, если он принесет и то и другое вместе! — добавил Консель.
— Правильно, — сказал канадец, — мы имеем право и на то и на другое, и, со своей стороны, я непрочь был бы оказать честь и завтраку и обеду вместе.
— Что ж, Нед, подождем, — сказал я. — Ясно, что эти люди не собираются уморить нас голодом, иначе им не было бы смысла присылать нам вчера обед.
— А может быть, они, наоборот, хотят откормить нас на убой? — возразил Нед.
— Нед, будьте справедливы! Не думаете же вы в самом деле, что мы попали в лапы людоедов?
— Один раз — это не в счет, — серьезно ответил канадец. — Кто знает, может быть, эти люди давно не ели свежего мяса… А в таком случае трое здоровых, хорошо сложенных и упитанных людей, как господин профессор, Консель и ваш покорный слуга…
— Перестаньте, Нед! — оборвал я гарпунщика. — Выбросьте из головы эти мысли. А главное, не вздумайте так разговаривать с нашими хозяевами — это только ухудшит наше положение!
— Как бы там ни было, — сказал Нед Ленд, — но я голоден, как собака, а завтрака или обеда нам все еще не приносят!
— Дорогой Нед, нам надо подчиняться существующему здесь распорядку. Я думаю, что наши желудки слишком спешат по сравнению с часами кока [21] .
— Что ж, переведем стрелки наших желудков, и все будет в порядке, — спокойно сказал Консель.
— Узнаю вас, Консель! — воскликнул нетерпеливый канадец. — Вы, как всегда, бережете свои нервы! Вот завидное спокойствие! Вы способны скорее умереть с голоду, чем пожаловаться!
— К чему жаловаться? Это все равно не поможет!
— Как так не поможет? Да ведь уже сама по себе жалоба приносит какое-то облегчение! Но если эти пираты — я называю их пиратами только из уважения к господину профессору, который запрещает называть их людоедами, — если, говорю, эти пираты думают, что я молча позволю держать себя в этой каморке, где я задыхаюсь, и не познакомлю их даже с своим репертуаром ругательств, то они жестоко ошибаются! Послушайте, господин профессор, скажите откровенно, как по-вашему, долго они продержат нас в этой клетке?
— По правде сказать, Нед, я знаю об этом столько же, сколько и вы.
— Но что вы об этом думаете?
— Я думаю, что мы случайно узнали важную тайну. Если экипаж подводного корабля заинтересован в сохранении этой тайны и этот интерес важнее, чем жизнь трех человек, тогда нам угрожает серьезная опасность. В противном случае, при первой возможности поглотившее нас чудовище возвратит нас в мир, населенный такими же людьми, как и мы.
— Или зачислит нас в судовую команду, — добавил Консель, — и оставит здесь…
— До тех пор, — докончил его фразу Нед Ленд, — пока другой фрегат, более быстроходный и более удачливый, чем «Авраам Линкольн», не захватит это пиратское гнездо и не вздернет весь его экипаж, и нас в том числе, на самую верхушку своей грот-мачты!
— Резонное замечание, Нед, — сказал я, — Но, сколько мне известно, пока еще никто не делал нам предложения вступить в состав команды этого подводного корабля. Поэтому не стоит обсуждать, как нам держаться в таком случае. Повторяю, запасемся терпением, будем ждать, а когда наступит пора действовать, поступим, сообразуясь с обстоятельствами; пока же ничего не будем делать, так как делать-то нам все равно нечего!