Мы не переставали восхищаться. Нед называл рыб, Консель тотчас же классифицировал их, а я приходил в экстаз от красоты их формы и быстроты движений. Нигде мне еще не приходилось видеть живых рыб в их естественной среде.
Не стану перечислять все разновидности, промелькнувшие перед нашими глазами, всю эту коллекцию рыб Японского и Китайского морей. Привлеченные, повидимому, ярким электрическим светом, они стекались к «Наутилусу» целыми стаями. Внезапно салон осветился. Железные ставни задвинулись. Чарующее видение исчезло, но я долго еще был погружен в мечты. Посмотрев на висевшие в салоне приборы, я увидел, что стрелка компаса попрежнему показывает направление на: восток-северо-восток, манометр — давление в пять атмосфер, соответствующее пятидесятиметровой глубине, а электрический лаг — скорость в пятнадцать миль в час.
Я ждал капитана Немо. Но он не появлялся. Хронометр показывал пять часов пополудни,
Нед Ленд и Консель вернулись в свою каюту. Я тоже ушел: к себе. Обед ждал меня на столе. Он состоял из черепахового супа, жаркого из султанки, печень которой, приготовленная отдельно, была на редкость вкусным блюдом, и филея из круглоголового шипоглаза, более нежного, чем лосось.
Вечер я провел за чтением. Когда сон стал одолевать меня, я растянулся на кровати и крепко заснул, в то время как «Наутилус» скользил по течению «Черной реки».
На следующий день, 9 ноября, я проснулся после двенадцатичасового сна. Консель пришел по своему обыкновению узнать, «как хозяин провел ночь», и предложить свои услуги. Он оставил своего друга-канадца спящим так крепко, как будто ничем другим тот всю свою жизнь и не занимался.
Я предоставил славному Конселю болтать, сколько ему вздумается, отвечая ему кое-как и невпопад. Меня смущало отсутствие капитана Немо на вчерашнем зрелище, и я надеялся, что мне удастся повидать его в этот день.
Я облачился в свой костюм из биссусовой ткани. Вид этой одежды вызвал у Конселя ряд замечаний. Я сказал ему, что ткань изготовлена из шелковистых волокон, которыми прикрепляются к скалам некоторые ракушки. Биссус дает очень мягкую и теплую ткань. Таким образом, само море обеспечивало экипаж «Наутилуса» одеждой, и он не нуждался ни в хлопке, ни в овечьей шерсти, ни в шелковичных червях.
Одевшись, я вышел в салон. Там никого не было.
Я углубился в рассматривание драгоценностей, собранных под стеклянными витринами. Я рылся в гербариях, заполненных самыми редкими морскими растениями, сохранившими, несмотря на то, что они были засушены, необычайную прелесть и яркость красок.
Так прошел весь день. Капитан Немо не показывался. Железные ставни на окнах салона не раскрывались. Возможно, что нас берегли от пресыщения этим чудесным зрелищем.
«Наутилус» попрежнему держал курс на восток-северо-восток и шел на глубине пятидесяти-шестидесяти метров со скоростью двенадцати миль в час.
Следующий день, 10 ноября, прошел в таком же одиночестве. Я не видел ни одного человека из команды «Наутилуса». Нед и Консель провели большую часть дня со мною. Отсутствие капитана удивляло их не меньше, чем меня. Может быть, этот странный человек заболел? Или он переменил относительно нас свое решение?
В конечном счете, как правильно заметил Консель, нам не на что было жаловаться. Мы пользовались полной свободой, нас вкусно и сытно кормили. Наш хозяин строго соблюдал условия Договора. К тому же самая необычность нашего положения давала нам такое удовлетворение, что мы не в праве были сетовать на судьбу.
В этот день я стал вести запись всех событий — это позволяет мне теперь рассказывать о них с величайшей точностью.
Любопытная подробность: дневник свой я писал на бумаге, сделанной из морских водорослей.
Одиннадцатого ноября рано утром приток свежего Воздуха показал, что мы поднялись на поверхность океана, чтобы возобновить запасы кислорода.
Я направился к трапу и поднялся на палубу «Наутилуса».
Было шесть часов утра. Стояла пасмурная погода. Море было серое, но спокойное; легкая зыбь чуть колыхала его поверхность.
Меня занимал вопрос: поднимется ли наверх капитан Немо? Пока что, кроме рулевого, заключенного в свою стеклянную будку, на палубе никого не было видно.
Усевшись на возвышении, образуемом дном шлюпки, я жадно вдыхал насыщенные солью морские испарения.
Мало-помалу под действием солнечных лучей туман рассеялся. Сияющее светило поднялось из-за горизонта на востоке. Море вспыхнуло под его лучами, как порох. Многочисленные перистые облачка, предвещавшие ветреный день, окрасились в удивительно нежные тона,
Но что значит ветреный день для «Наутилуса», не боящегося никаких бурь?
Я любовался этим веселым, жизнерадостным восходом солнца, когда за моей спиной послышались шаги. Кто-то поднимался на палубу.
Я приготовился уже поклониться капитану Немо, но это оказался его помощник — я уже видел его раньше, при первой встрече с капитаном. Он вышел на палубу, как будто не замечая моего присутствия. Приставив к глазам сильный бинокль, он с величайший вниманием стал осматривать горизонт. Окончив осмотр, он подошел к люку и произнес следующую фразу, — я точно запомнил ее звучание, потому что впоследствии часто слышал ее при подобных же условиях:
— Nautron respoc orni virch!
Не знаю, что она означала.
Бросив эти слова, помощник спустился вниз по лесенке, Я подумал, что «Наутилус» сейчас снова погрузится в воду, и потому поспешил, в свою очередь, сойти вниз.
Так, без перемен, прошло пять дней. Каждое утро я выходил на палубу. Каждое утро тот же человек произносил ту же фразу. Но капитан Немо не появлялся.
Я уже примирился с тем, что больше не увижу его, когда 16 ноября, войдя в свою комнату в сопровождении Конселя и Неда Ленда, я нашел на столе адресованное мне письмо.
Я нетерпеливо вскрыл конверт. Он был надписан твердым и четким почерком по-французски, но очертания букв походили на готические буквы немецкого алфавита.
Вот содержание этого письма:
«Господину профессору Аронаксу
На борту „Наутилуса“ 16 ноября 1867 года.
Капитан Немо просит профессора Аронакса принять участие в охоте, которая состоится завтра утром в лесах острова Креспо. Капитан Немо будет очень рад, если спутники господина профессора пожелают присоединиться к этой экскурсии.
Командир „Наутилуса“ капитан Немо»
— Охота! — воскликнул Нед.
— Да еще в лесах острова Креспо! — добавил Консель.
— Значит, этот человек посещает иногда и твердую землю? — спросил Нед.
— По-моему, сказано совершенно ясно, — ответил я, перечитав письмо.
— Что ж, в таком случае необходимо принять приглашение, — заявил канадец. — Попав на сушу, мы, в зависимости от обстоятельств, выработаем план действия. А кроме всего я непрочь съесть кусок свежего мяса.