Тем временем капитан Немо прохаживался по палубе из конца в конец, не глядя, а быть может, и не замечая меня. Его шаги были такими же неспешными, но, может быть, чуть-чуть менее размеренными, чем обычно.
Изредка он останавливался и, скрестив руки на груди, оглядывал море.
Что он высматривал в огромной водной пустыне? «Наутилус» находился в расстоянии нескольких десятков миль от ближайшей земли.
Помощник капитана снова поднес бинокль к глазам. Затем он стал метаться по палубе, вперед и назад, внезапно останавливался, топал ногой и снова начинал бегать. Теперь он уже и не старался скрыть свое волнение.
Тайна, очевидно, должна была скоро разъясниться, так как по приказу капитана Немо машины заработали полным ходом. В эту минуту помощник снова окликнул своего начальника. Тот прекратил ходьбу по палубе и направил бинокль в указанную точку. Он долго не отнимал бинокля от глаз. Заинтересованный странным поведением этих обычно невозмутимых людей, я спустился в салон и взял там великолепную подзорную трубу, которой постоянно пользовался. Затем, вернувшись на палубу, я поднес трубу к глазам, чтобы осмотреть горизонт. Но не успел я направить трубу, как ее вдруг вырвали у меня из рук.
Я живо обернулся. Передо мной стоял капитан Немо, но я не узнал его. Лицо его преобразилось. Глаза сверкали мрачным огнем. Рот полуоткрылся, обнажая зубы. Его напряженное тело, стиснутые кулаки, втянутая в плечи голова говорили о том, что все его существо было объято великой ненавистью и гневом.
Он не шевелился. Труба, вырванная им из моих рук, валялась на палубе.
Неужели этот взрыв гнева вызван мной? Может быть, этот непонятный человек вообразил, что я раскрыл какую-то тайну, которую не следовало знать пленнику «Наутилуса»?
Но нет, не я был предметом его ненависти. Он даже не смотрел на меня. Взор его вперился в ту же невидимую точку на горизонте.
Но капитан Немо уже снова овладел своими чувствами. Его искаженное лицо приобрело обычное выражение холодного спокойствия. Он бросил несколько слов на непонятном языке своему помощнику и затем обернулся ко мне:
— Господин Аронакс, — сказал он властно, — я должен потребовать от вас выполнения одного из условий моего с вами договора.
— Какого именно, капитан?
— Вам и вашим спутникам придется просидеть взаперти до тех пор, пока я не сочту возможным вернуть вам свободу.
— Я вынужден подчиниться вашему приказанию, — ответил я, пристально глядя на него, — но разрешите задать вам один, вопрос.
— Нет, не разрешаю!
Спорить было бесполезно, так как сопротивляться ему у меня не было сил.
Пришлось подчиниться.
Я спустился в каюту, занимаемую Недом Лендом и Конселем, и сообщил им приказание капитана.
Представляю читателю догадаться, какое впечатление произвело мое сообщение на канадца. Впрочем, на долгие разговоры у нас не оставалось времени. Четыре матроса уже ждали нас у двери и отвели в ту самую каюту, в которой мы были заключены в первый день нашего пребывания на «Наутилусе».
Нед Ленд хотел было протестовать, но дверь захлопнулась перед самым его носом.
— Не скажет ли нам хозяин, что это означает? — спросил Консель.
Я рассказал своим товарищам все, что произошло на палубе. Они так же удивились, как и я, но от этого окружающая нас тайна не стала яснее.
Я погрузился в тяжелые размышления. Странное выражение лица капитана Немо не выходило у меня из головы. Я дошел до такого состояния, что не мог уже связать двух мыслей, теряясь в самых бессмысленных догадках и предположениях, когда вдруг меня вывел из раздумья возглас Неда Ленда:
— Смотрите, завтрак на столе!
Действительно, стол был уставлен блюдами. Очевидно, капитан Немо отдал распоряжение об этом одновременно с приказом ускорить ход «Наутилуса».
— Позволит ли хозяин дать ему совет? — спросил меня Консель.
— Конечно, друг мой, — ответил я.
— Так вот, я советую хозяину позавтракать. Этого требует и осторожность. Ведь неизвестно, что произойдет.
— Ты, прав, Консель,
— Увы, — вздохнул Нед Ленд, — нам подали только рыбные блюда, и ничего из наших запасов.
— Подумайте, Нед, что бы вы сказали, если бы нам не подали никакого завтрака?
Этот довод сразу укротил канадца.
Мы сели за стол. Завтрак прошел в молчании.
Я ел мало. Консель заставлял себя есть побольше, все из той же осторожности, а Нед Ленд, несмотря на свое недовольство, не дал пропасть ни одному кусочку пищи.
После завтрака каждый из нас уселся в свой угол.
В эту минуту матовое полушарие, освещавшее нашу камеру, погасло, и мы остались в полнейшей темноте. Нед Ленд не замедлил захрапеть. Меня удивило, что и Консель вскоре последовал его примеру. Я спрашивал себя, что могло вызвать у моих друзей внезапную сонливость, когда почувствовал, что и меня тоже неодолимо клонит ко сну.
Я старался держать глаза раскрытыми, но веки мои так отяжелели, что закрылись вопреки моей воле. Я впал в состояние мучительного полусна. Очевидно, в поданные нам кушанья были подмешаны снотворные вещества.
Значит, капитану Немо мало было запрятать нас в темницу, чтобы скрыть свои действия, — ему нужно было еще, чтобы мы спали?…
Сквозь полусон я услышал стук закрывающихся люков. Легкая качка, вызванная волнением на поверхности, прекратилась. «Наутилус», очевидно, погрузился в вечно спокойные глубины океана.
Я все еще пытался бороться со сном. Но это было невозможно. Дыхание мое ослабевало, я почувствовал, как смертельный холод подбирается от конечностей к моему сердцу. Налившиеся свинцом веки невозможно было поднять. Тяжелый сон, полный кошмаров, овладел мною. Потом видения исчезли, и я потерял сознание.
Назавтра я проснулся со страшной пустотой в голове. К своему глубокому удивлению, я увидел, что нахожусь в своей каюте. Очевидно, и моих товарищей также перенесли в их каюту во время сна. Следовательно, они не больше моего могли знать о событиях предшествующей ночи, и мне оставалось надеяться только на то, что будущее как-нибудь поднимет завесу этой тайны.
Мне захотелось выйти из каюты. Но свободе ли я или по-прежнему в плену? Оказалось, что я совершенно свободен. Я раскрыл дверь и коридором прошел к трапу, ведущему на палубу. Закрытый накануне люк был настежь открыт.
Я вышел на палубу.
Там меня уже ждали Нед Ленд и Консель. Я стал расспрашивать их. Они ничего не знали. Заснув вчера тяжелым сном, они очнулись только сегодня в своей каюте.
«Наутилус» был по-обычному спокоен и по-обычному таинственен. Он плыл с умеренной скоростью по поверхности моря. Казалось, ничто на нем не изменилось.