И, подняв пистолет, она выстрелила в Франсуа.
Бержье упал, схватившись за левую руку.
Рядом с ним стоял Комаров, и ему досталась следующая пуля — в правую ногу.
Похоже, Подольская не умела стрелять и палила куда попало.
Но она явно поставила перед собой задачу выстрелить в каждого хотя бы по разу.
Не успевший прийти в себя Шебалин открыл рот от ужаса, и туда залетела третья пуля, выпущенная Подольской.
Она уже перевела свое оружие на Подгайнова, но тут ее подкосила автоматная очередь подоспевшей охраны.
…Добравшись домой, я в изнеможении рухнула на диван.
Меня мутило.
На редкость мерзкая история.
Бедный Стивен!
Стивен…
SK…
Стивен Камински или Сергей Комаров?
Что именно искал американец в нашем городе?
Странно, если в него стреляли с порога, то почему его тело оказалось в гостиной?
Я встрепенулась.
Что-то тут не так.
Думай, Ведьма, думай.
Я оглядела комнату.
После обыска я даже не смогла как следует прибраться.
Может, оно и к лучшему.
Какое-то малюсенькое несоответствие резануло мне глаз.
Но что именно?
Я еще раз оглядела комнату и в беспомощности откинулась на диванные подушки.
Так, нужно расслабиться, тогда ответ придет сам.
Если мои чувства не хотят служить мне напрямую, попробуем пойти в обход.
Тяжесть, тепло, дыхание, сердце, солнечное сплетение, лоб…
Теперь пусть передо мной возникнет образ моей комнаты…
Черт, почему негативное изображение?
Ладно, пускай хоть так.
Луч сознания ощупывает сантиметр за сантиметром…
Есть!
Нашла!
Я вскочила с дивана и бросилась к маленькому портрету знаменитой теософки Елены Петровны Блаватской, висевшему возле книжной полки.
Так и есть!
Угол рамки чуть запачкан кровью.
Дрожа от нетерпения, я сняла со стены фотопортрет.
Что-то со стуком упало мне под ноги.
Я подняла с пола небольшой конверт.
Внутри его оказалась записка, адресованная мне умирающим Стивеном.
«Перешлите содержимое конверта по указанному адресу в Интерпол. Я уже не смогу…»
На мои глаза навернулись слезы.
Но я пересилила себя.
В конверте лежали несколько листов папиросной бумаги.
Углубившись в чтение, я поняла, с каким заданием прибыл в наш город Стивен Камински.
Эти бумаги уличали мэра города господина Подгайнова в «содействии в приобретении донорской почки годовалого ребенка незаконным путем».
Очевидно, Стивена раскрыли и решили убрать руками бандитов.
Да еще и свалить это дело на меня.
Я бросила взгляд на часы.
До самолета в Ганновер — единственный прямой заграничный рейс из нашего города — оставалось сорок минут.
Должна успеть.
Ведь этим рейсом должен сегодня улететь Семен с ребенком.
— …Ну вот, — проговорил Сема, прощаясь со мной в аэропорту. — Теперь не знаю, когда и увидимся.
Веселый мальчишка трех лет скакал вокруг господина Игудина на одной ноге.
Для него жизнь теперь была большим обещанием.
И обещанием только хорошего.
— Может, приедешь в гости? — с надеждой спросил Семен, заглядывая мне в глаза.
— Хочешь познакомить меня со своей женой? — усмехнулась я.
Семен потупился и виновато посмотрел на мальчонку.
— Впрочем, может, и загляну, если буду в ваших краях, — утешила я приятеля.
— Фрау Иванова?
За моим плечом возник Вольфганг Шиффер в обнимку с печальной Мусей.
Он едва держался на ногах, и от него за версту разило пивом.
— Как видите, моему другу Егуди повезло больше, — кивнул он на ребенка. — А гадалка ваша — дура. Так ей и передайте.
Мальчик уставился на дородного немца и исподтишка показал ему язык.
— Впрочем, еще не все потеряно. Вопрос времени, — заверил меня Шиффер.
Муся смахнула слезинку.
— Ну, давай прощаться, фашист, — грустно сказала она.
И они стали прощаться, то бишь целоваться взасос.
— Верно говорят, что лучше русских девушек нет на свете. Что-то в них такое особенное… — растроганно проговорил Шиффер, вытирая губы.
— Это потому, что мы всегда с любовью. Хотя и за деньги, — улыбнулась сквозь слезы Муся.
— Прощай, звезда моего сердца! — помахал ей рукой Вольфганг и, покачиваясь, словно камыш под осенним ветром, прошел к трапу самолета.
Стюардесса расстроенно покачала головой, увидев пьяного пассажира, но впустила его без разговора.
— А вы тоже улетаете? — обратилась Муся к Семену. — Счастливого пути. Я зря тогда вас обидела, возле кафе. Вы, наверное, тоже хороший человек, хоть и еврей.
— Святая простота, — вздохнул Сема.
«А Шиффер прав, — подумала я. — Ребенок — это только вопрос времени. Теперь у чиновников все должно пойти как по маслу».
— Не знаю, не знаю, — покачал головой Сема, словно возражая моим мыслям.
— Что ты имеешь в виду?
— Помнишь, я говорил тебе, что немного занимаюсь журналистикой? — спросил Семен. — Я обязательно напишу об этой истории. Будь уверена, перепечатка моей статьи обязательно появится в ваших газетах… А будет ли резонанс — зависит уже от вас.
— Чуть не забыла! — хлопнула я себя по лбу. — Опустишь письмецо?
Я подала ему конверт, который спрятал в моей квартире умирающий Стивен.
— Поговори с адресатом обо всем, что произошло в этом городе, — предложила я. — Наверняка он сможет дать тебе дополнительную информацию.
…Медленно бредя от аэропорта к автобусной остановке, я смотрела на играющих детей.
Обидно, черт возьми, что я должна уличать мэра собственного города в преступлениях, используя свои заграничные связи.
Но это будет для него смертельным ударом.
За моей спиной послышался нарастающий гул моторов.
Самолет разворачивался на взлетной полосе.
Набрав скорость, он взмыл в небо и понесся ввысь, оставляя в воздухе тонкий белый след.