— Как вы можете, Холмс! — запротестовал я. — Это чудовищно!
— Ах, Уотсон, Уотсон, — снисходительно протянул мой друг, — может, я и чудовище, но, по крайней мере, я постоянен, как и вы. Ваша удивительная вера в так называемый прекрасный пол ни на йоту не уменьшилась за всю вашу долгую жизнь, как никуда не делась с возрастом и ваша восприимчивость к женским чарам. Как бы то ни было, дальше я буду проводить собственное расследование, а ваш флирт с Лили Кантрелл, по крайней мере, гарантированно уберёт вас обоих с моей дороги.
Я предпочёл проигнорировать обидный намёк и спросил:
— Как Мориарти мог выйти на Лили год назад? Может, он пробыл в нашем времени дольше, чем мы предполагали?
Холмс устроился в кресле с трубкой.
— Да, — сказал он между клубами табачного дыма, — это одна из возможностей, причём наименее неприятная. Предположим, что он перемещался во времени поэтапно, делая по пути остановки, пока не оказался в дне сегодняшнем. Третий вариант, который приходит на ум и более всего меня беспокоит: Мориарти воспользовался машиной времени, чтобы отправиться на год назад и завербовать Лили Кантрелл, уже после того, как мы прибыли в Америку и дали знать о своём существовании. Ведь у него появилась необходимость в подготовленном помощнике в Чикаго, который встретил бы нас. Если это так, то машина всё ещё действует более или менее успешно, а значит, Мориарти невозможно будет поймать. Не имея в своём распоряжении средства для передвижения во времени, нечего и надеяться схватить преступника, который может скакать в будущее или прошлое по своему усмотрению.
— Однозначно, — подтвердил я. — Даже если сейчас он способен двигаться только в определённом направлении, как вы верно подметили, он с лёгкостью скроется от нас.
— Да, — с неохотой согласился Холмс. — Это приходило мне на ум. Должен признать, что во многом я действую, полагаясь лишь на веру — веру в то, что машина работает не в полную силу. Если же она может переносить Мориарти в любом направлении во времени и на любые расстояния, то он с лёгкостью вывернется из наших рук. Более того, мы в его власти, поскольку он может расставить любые ловушки, какие пожелает, или использовать временной скачок, чтобы проникнуть в нашу комнату и убить нас. Поскольку этого пока не произошло, можно предположить, что возможности Мориарти ограниченны: если он вообще в состоянии путешествовать во времени, то лишь в одном направлении. Вера, о которой я говорил, — это моя горячая надежда, что он не может путешествовать вовсе, и тогда наше преследование его в пространстве в конце концов завершится успехом. Если же он способен перемещаться в большем количестве измерений, чем мы, то дело безнадёжно.
Мрачная картина, которую нарисовал мой друг, а также усталое и пессимистичное выражение его лица заставили меня содрогнуться от дурных предчувствий. Мысленным взором я увидел Мориарти, резво скачущего по времени и пространству, пока мы ограничены тремя знакомыми измерениями, и совершенно пал духом.
* * *
Пока Холмс занимался какими-то делами, природу которых он предпочёл мне не открывать, я ревностно выполнял задание, которое мне поручили.
Забавно было ухаживать за женщиной, которая в действительности родилась на много поколений позже меня. Однако Лили не знала о разнице в возрасте, а вскоре моё нестареющее тело заставило и меня забыть о годах. Задание моё состояло в том, чтобы составлять компанию Лили на случай, если Мориарти снова выйдет на связь и сообщит, где Лили встретится с ним в Канзас-Сити. А ещё я заботился о том, чтобы мы с Лили не мешали Холмсу. Возможно, я мог бы осуществить всё это, не проводя с ней так много времени, но я всегда был основательным человеком и старательно выполнял задания Холмса. Лили была очаровательна и далеко не глупа, и ум её был проницателен и пытлив. Этим она также напоминала Лили Кантрелл из прошлого. Я неизбежно начал испытывать к нынешней Лили те же чувства, что и к той, прежней. Эти непривычные ощущения могли бы стать поводом для страданий, но дело легко разрешилось, когда Лили призналась, что тоже испытывает ко мне нечто подобное.
Среди прочих примет современной жизни, которые я находил крайне шокирующими, была привычка молодых людей жить друг с другом как муж с женой, не оформляя церковный или светский брак. Сам я дважды женился как положено, в церкви, и хотя пару раз со мной приключались влюблённости, но я никогда — за одним исключением — даже не пытался вступить в интимную связь с женщинами, к которым испытывал тёплые чувства. Единственным исключением была та, первая Лили Кантрелл. Тогда словно бы какая-то внешняя сила, столь мощная, что мы оба просто не могли ей сопротивляться, соединила наши тела по примеру союза наших сердец. То была случайность, которая долго терзала мою совесть — совесть мужчины девятнадцатого столетия. И теперь вновь, словно судьба решила сыграть со мной жестокую шутку наподобие проделок богов в древнегреческих пьесах, происходило в точности то же самое.
У меня не было интимных отношений с женщиной с тех пор, как умерла моя вторая жена. Новая физическая и эмоциональная близость наполнила меня радостью, и благодаря этому я вёл себя сообразно своему биологическому возрасту, а не фактическому. Однако в нашу идиллию быстро вторглась реальность, после того как раздался звонок Мориарти. Когда Лили повесила трубку телефона, стоявшего подле кровати, лицо её было бледным и осунувшимся.
— Это он, Мориарти, — сказала она изменившимся голосом. — Он дал мне адрес в Канзас-Сити и велел приехать немедленно.
Я позвонил в отель, но Холмса не оказалось в комнате. Я попытался перезвонить через час, но его по-прежнему не было, и тогда я решил, что дальше ждать нельзя. Мы с Лили забронировали билет на самолёт до Канзас-Сити, вылетавший рано утром следующего дня, а потом попытались хоть немного поспать до отправления. Нужно ли говорить, что перспектива загнать в тупик Мориарти совершенно лишила нас сна — как, впрочем, и некоторые другие занятия, о которых я, всё ещё будучи продуктом девятнадцатого века, предпочитаю не рассказывать в деталях.
Утром перед отъездом я попытался в последний раз связаться с Шерлоком Холмсом, но вновь безуспешно. Единственное, что оставалось, — передать ему сообщение через менеджера отеля, включив в него и адрес, который Мориарти дал Лили.
Переполненные тревогой не меньше, чем радостным волнением, мы поднялись на борт самолёта, чтобы совершить короткий перелёт до Канзас-Сити. Мне пришла в голову мысль, что я мог бы совершить величайший переворот, если бы сумел поймать профессора Мориарти один, без помощи Шерлока Холмса.
Однако все эти мечты улетучились, когда в полёте Лили сообщила, что её дедушка и бабушка перебрались в Иллинойс из Сан-Франциско, а её саму назвали в честь бабушкиной прабабушки. Меня охватила паника от ужасной мысли, что я вступил в связь с прапраправнучкой моей Лили. Я не успел расспросить её поподробнее о предках, как самолёт пошёл на посадку, и я силой заставил себя вновь сконцентрироваться на предстоящей схватке с профессором Мориарти.
В аэропорту мы арендовали машину и спросили молодую леди в бюро по прокату автомобилей, как добраться до места, которое Мориарти назвал Лили. Возможно, термин «леди» в данном случае не совсем уместен, но это ещё одна из привычек, оставшаяся у меня из девятнадцатого столетия. Между фразами «леди» надувала пузыри из жвачки — отвратительная манера! — и при этом мерила нас взглядом с головы до пят. От такого пристального осмотра мне стало не по себе. Я подумал, что мой костюм, слишком выделяющийся из толпы, безнадёжно старомоден и выдаёт во мне пережиток прошлого века. Я спросил себя, может быть, это юное жвачное создание мысленно осуждает меня, считая старым похотливым козлом?