– Гас! – снова позвала она, на этот раз громче.
Не успела она ничего сказать, не успела открыть сетчатую дверь, как Эллисон устало и испуганно спросила, озираясь по сторонам:
– Кристофер дома?
– Сейчас я его позову. Заходи! – ответила Чарм, глядя на странный сверток в дрожащих руках гостьи.
Эллисон дрожала так сильно, что Чарм испугалась: сейчас уронит.
– Нет, я подожду здесь, – ответила Эллисон, клацая зубами.
К Чарм подошел Гас; он посмотрел через ее плечо.
– Она к Кристоферу, – объяснила Чарм.
Гас презрительно фыркнул; Чарм уже привыкла слышать от него такой звук всякий раз, как кто-то заговаривал о Кристофере.
– Хм! А кто она такая? – осведомился он.
Вторая девочка в машине заплакала громче, отчаяннее.
– Ей плохо? – обеспокоенно спросила Чарм.
Эллисон устало обернулась.
– Ничего, ничего, все нормально. Пожалуйста, позови Кристофера.
Чарм подбежала к двери брата и постучала.
– Что?
– К тебе пришли! – крикнула она. – Давай скорее!
– Сейчас, сейчас… Кто там? – Кристофер распахнул дверь – высокий, красивый. Следом за ним в коридор вырвалось облако дыма.
– Ты что? – возмутилась Чарм. – Знаешь ведь, курить в доме нельзя!
– Кто там? – снова спросил он, как будто не слышал ее, и провел рукой по густым каштановым волосам.
– Эллисон Гленн, – ответила Чарм.
Кристофер застыл, и она заметила на лице брата новое выражение. В глазах загорелось нечто невиданное прежде – надежда?
– Откуда ты знаешь Эллисон? – спросила она, следом за ним возвращаясь к двери.
– Кристофер, – сказала Эллисон, стараясь сдерживаться, но ей это не удалось. Выглядела она ужасно.
– Что с тобой? – взволнованно спросил Кристофер, но быстро стал самим собой: на лице появилась непроницаемая маска. – Что ты здесь делаешь? – Голос его стал ледяным.
Чарм и Гас наблюдали за тем, как они смотрят друг на друга. Эллисон и Кристофер одинаково пытались изобразить холодность и равнодушие. Чарм знала, что Эллисон во всем привыкла брать верх, но выглядела она так плохо, так жалко. Она тогда еще подумала: такая девочка – не пара Кристоферу. Оказалось, она ошиблась.
– Вот. – Эллисон протянула Кристоферу сверток. – Он твой. Ты и разбирайся с ним.
Кристофер тупо смотрел на сверток и чуть не уронил его, когда сверток запищал.
– Боже! – Он побледнел. – Что это?
– Осторожнее, – сказала она, глядя Кристоферу в глаза. – Там ребенок, – добавила она как нечто само собой разумеющееся. – Твой ребенок. Я… не могу его оставить.
Чарм медленно подошла к ним и потянулась к свертку.
Откинув край полотенца, она увидела сморщенное красное личико. Ребенок заплакал, и его плач сливался с плачем незнакомой девочки, которая оставалась в машине. Плечи у нее сотрясались от рыданий.
– Почему? – спросила Чарм.
– Не могу, и все, – ответила Эллисон и заковыляла назад, к машине.
– Эй! – закричал Кристофер ей вслед. – Эй, он мне не нужен! А ну, вернись!
Не слушая его, Эллисон с трудом взялась за дверцу машины.
Гас и Чарм переглянулись; потом оба посмотрели на младенца. Его костлявые ручки-прутики судорожно дергались у головы.
– Ш-ш-ш! – прошептала Чарм, уже любя его.
Гас окликнул Эллисон:
– Ты что, в самом деле решила, что он позаботится об этом малыше?
Она остановилась, повернулась к ним, и лицо у нее было невыносимо грустным.
– Он должен.
Гас и Чарм, оцепенев, смотрели на крошечного мальчика. Кристофер вихрем вылетел из дома с рюкзаком в руках. Убежал под дождь, захлопнул за собой дверь и ни разу не оглянулся. Гас сердито звал его, а Чарм с благоговейным ужасом смотрела на младенца. Грудь ей распирали ужас и изумление. Как она позаботится об этом тощеньком, краснолицем ребенке, когда ей не на кого рассчитывать, кроме себя самой?
Мы с Майло сидим на кухне. Я обучаю пса сидеть на месте, хотя уже подошло время обеда и рядом стоит его миска, полная еды. Очень жалко так мучить пса, но навык послушания – один из основных в общем курсе дрессировки. Вначале я заставляла его ждать несколько минут, постепенно мы дошли до двадцати. Майло сидит, напрягая все мускулы, и с надеждой смотрит на меня – ждет, когда я подам сигнал, который его освободит.
Некоторые верят в то, что собаки – экстрасенсы, что у них паранормальное восприятие окружающего мира, благодаря которому они заранее узнают о приближении хозяина или умеют предсказывать опасность. Вообще-то знаменитое собачье шестое чувство в основном связано с их потрясающим обонянием. Известно, что они способны распознать приближение эпилептического припадка или начальную стадию инфаркта. Некоторые верят, что собаки способны почувствовать некоторые виды рака у человека еще до того, как врач поставит диагноз.
Я невольно вспоминаю Эллисон. Может, в нашей жизни все сложилось бы по-другому, если бы у нас была собака. Интересно, способен ли какой-нибудь супергениальный золотистый ретривер распознать беременность на ранних сроках? Сумела бы собака понять, что творится в еще маленьком животике Эллисон, задолго до того, как я или родители поняли, что происходит? А может… может быть… еще до того, как полицейские увезли Эллисон, он бы побежал к родителям, сказал им, что Эллисон плохо. И тогда мне не пришлось бы делать то, что я сделала. Не знаю.
Мне хватило бы и того, что сестру арестовали, но хуже всего было то, что ее арестовали по моей вине. Это я тогда перепугалась и позвонила в полицию. Я не хотела, чтобы Эллисон попала в беду. Но я не спала с той самой ночи, когда она родила. Я не могла думать ни о чем другом, кроме малышки. Ей так холодно и мокро в реке! Меня круглые сутки била дрожь, я задыхалась. У Эллисон подскочила температура, а кровотечение не прекращалось. Я пыталась намекнуть родителям, что Эллисон больна, но они, как всегда, были поглощены собственной жизнью. Мать только заглянула к Эллисон в комнату и спросила:
– Эллисон, как ты?
Эллисон ответила, что нормально, а когда мать ушла, наорала на меня.
Не знаю, почему я позвонила, и тем не менее… Когда звонок приняла диспетчер службы спасения, я снова стала задыхаться; диспетчер спрашивала, что случилось и не нужно ли вызвать скорую помощь. Наконец мне удалось выговорить:
– Моя сестра… ребенок в реке… пожалуйста! – зарыдала я. – Вы должны ей помочь… – Я рыдала и не могла остановиться.
Через пять минут к нам приехали полицейские; хотя отец уверял их, что полицию никто не вызывал, что никаких младенцев здесь нет, что произошло недоразумение, они все равно вошли в дом.