— Благодарю вас.
Анна тоже покинула лабораторию и, стянув с себя бумажную экипировку, кинула в специальный бак. Дойдя до парковки, она обнаружила взбешенного Ленгтона, который яростно спорил с побагровевшим от злости Льюисом, тыча тому указательным пальцем в грудь:
— Этому нельзя давать огласку! Вся информация под запретом — включая то, что, прежде чем девчонку убили, ей запихали в рот дерьмо!
— Я говорю лишь, что это омерзительно, и если кто-то прикрывал убийцу, это может заставить…
— Это будет между ним и нами: когда мы его возьмем — а уж мы-то его возьмем…
На сей раз перебили Ленгтона:
— Ты в этом уверен?! Пока что у нас на всех одна большая задница — и нам надо как-то из нее вылезать. Кто-то ведь знает этого мерзавца!
Анна встала между ними:
— Ну-ка, парни, разойдитесь, здесь не место!
Ленгтон в ярости обернулся к Анне:
— Я не хочу, чтобы это попало к газетчикам, и точка! — И зашагал к ожидавшей их патрульной машине.
Льюис пожал плечами и вздохнул:
— Я всего лишь сказал…
— Могу догадаться. Но Ленгтон не хочет, чтобы это получило широкую огласку, а поскольку он наш шеф, то мы должны считаться с его мнением.
До полицейского участка они ехали в полном молчании.
Спустя пятнадцать минут после того, как они вернулись в оперативный штаб, поступил звонок от госпожи коммандер. В поле недалеко от шоссе АЗ нашли обнаженное тело женщины, избитое и изувеченное, накрытое бордовым кашемировым пальто.
Сидя вместе с Ленгтоном в патрульной машине, Анна заметила, как он то и дело прикладывается к своей фляжке. Льюис с Баролли ехали в заднем авто. К месту преступления они добрались уже после полудня. Вчетвером собрались на придорожной стоянке и прошли к группе полицейских в форме, которые при их приближении расступились, открыв взорам тело убитой. Ленгтон кивком велел им стянуть с убитой пальто.
Анна резко вдохнула. Тело обнаженной Шерон Билкин было все в ссадинах, поперек живота у нее красной помадой большими буквами было выведено: «FUCK YOU».
— Это Шерон Билкин, — тихо сказала она.
— Да, вижу, — тяжело вздохнул Ленгтон.
Рот у Шерон тоже был взрезан. Рана не была такой глубокой и ужасающей, как у Луизы Пеннел, но тем не менее, точно в зеркале, повторяла ту страшную клоунскую улыбку.
Полицейские сообщили, что тело обнаружил фермер. Они дождались команды экспертов и машину «скорой помощи», после чего разошлись по своим авто.
Притихшая четверка вернулась в оперативный штаб. Определенно, убийцей Шерон был тот же мужчина, на которого они охотились, но без заключения патологоанатомов и судмедэкспертов в этом не могло быть стопроцентной уверенности. У них не было орудия убийства и не было свидетелей; тело выбросили недалеко от обычно оживленной трассы под покровом ночи.
Чтобы констатировать время смерти девушки, требовалось ждать результатов вскрытия. Анна вернулась к своему столу и приступила к записям. Подробно изложив на бумаге результаты вскрытия тела Луизы и детали обнаружения тела Шерон, Тревис застыла перед открытым блокнотом, задумчиво постукивая ручкой по столу. Последние двадцать четыре часа она безуспешно пыталась связаться с Шерон. Была ли та уже мертва или как раз в это время умирала? Бригада следователей досадовала на то, что им так до сих пор и не удалось идентифицировать своего одного-единственного подозреваемого, Анну же не покидала мысль о том, что она могла бы предотвратить гибель Шерон.
Лишь после семи вечера Анна позволила себе отправиться домой. Минут через десять ей позвонил Дик Рейнольдс и предложил вместе поужинать.
— Я не голодна.
— А что, если я привезу утку по-пекински с рисовыми лепешками и со сливовым соусом?
Рассмеявшись, она сказала, что, возможно, это было бы неплохо.
Рейнольдс настоял, что сам все приготовит. Он привез две бутылки хорошего мерло, и Анна, прихватив бокал вина, с ногами устроилась на диване перед телевизором, в то время как Дик хозяйничал на кухне. Ужинали они, сидя рядышком перед маленьким столиком. Только теперь, заворачивая в тонкие лепешки порезанное, сдобренное сливовым соусом мясо и хрустящие перышки лука, Анна поняла, что целый день ничего не ела. И хотя это было всего лишь готовое блюдо из ресторанчика, оно показалось невероятной вкуснятиной! От еды и вина, от непринужденной болтовни с Рейнольдсом Анна расслабилась и на время отключилась от дела Красной Орхидеи.
Они уже приговорили половину второй бутылки, когда Дик спросил, как продвигается дело. И Анну точно прорвало. Она говорила без умолку: сначала о том, что нашли тело Шерон, потом — о жутких результатах вскрытия. Возможно, отчасти расслабившись из-за вина, но Анна совсем упала духом, описывая, как убийца надругался над Луизой. Два раза она повторила, что девушка была жива, когда с ней проделывался весь этот кошмар… И только тогда поняла, что наговорила чересчур много.
— Послушай, Дик, ничто из того, что я тебе сказала, не должно попасть в газету. Я тебе ничего не говорила! И обещай мне, что не предашь это огласке.
— Тебе нет нужды брать с меня обещания. — Он обнял Анну одной рукой, привлекая к себе.
В его объятиях она успокоилась.
Он спросил, есть ли у них подозреваемые. Анна сказала, что они опросили нескольких мужчин, каждый из которых настаивал на том, что именно он убил Луизу Пеннел. Да и сейчас сидел под стражей один молодой солдатик, но было ясно, что с ним только теряют время.
— Зачем тогда вы его задержали? — спросил Рейнольдс.
— Ну, он был студентом-медиком, затем попал в армию и несколько месяцев назад был комиссован. У него проблемы с психикой. Нам надо все перепроверить и убедиться, что он не убийца, прежде чем его отпустить.
— Но ты не думаешь, что это он?
— Нет. Никто из нас так не думает, но все равно его надо отработать.
— Как ты считаешь, что почувствует настоящий убийца, если прочтет, что вы арестовали подозреваемого?
— Придет в ярость. Его бесит все, что заслоняет его от лучей общественного внимания.
— Да вроде и не много было ему этого внимания в последнее время — всю минувшую неделю газеты отмалчивались.
— Потому что мы не можем выследить это чудовище! У нас нет ни орудий убийств, ни образцов ДНК — ничего! Он шлет нам свои дурацкие послания, а у нас как не было ничего, так и нет. И весь наш научно-практический опыт, что все эти дни так усердно применялся, не дал Никакого результата. Он все равно бежит где-то впереди, заигрывая с нами: никакой слюны на конвертах, штемпели со всей Англии. И даже если кто-то видел, как он отсылает письмо моему шефу, никто об этом не заявил.
— Как же их заставишь к вам пойти?
— Не знаю. Я и так слишком разболталась. Я пьяна.