— Зная, что это всего лишь три дня!
— А романтика?
Полина кивнула, улыбнувшись. Федору казалось, что она ждет от него каких-то важных слов, но медлил, не умея объяснить себе, почему.
— Теперь ты не боишься озера? — спросил он.
— Теперь не боюсь. Знаешь, мне снилось, что я плыву в озере, шелестит осока, светит солнце, и большая рыба толкнула меня. Я забыла, а теперь вспомнила.
— Это не рыба, это был я!
Она рассмеялась. Они болтали о малозначащих или вовсе не значащих вещах, словно сговорившись, по-прежнему избегая разговоров об Алине и Зинченко. Полине хотелось позвонить капитану Астахову, спросить, что и как, но она боялась разрушить прекрасный озерный мир, боялась вернуться в мир страхов. Она взглядывала на Федора, загоревшего до черноты, с отросшими волосами, полного радости и готовности рассмеяться, вспоминала костер, ночную грозу и их близость, зная, что это останется с ней навсегда. Встречалась с ним глазами — они смотрели друг на друга как заговорщики. Оба испытывали неосознанную сладкую печаль оттого, что все закончилось и превратилось в прошлое и это прошлое уходит все дальше с каждой минутой, с каждой секундой… Что-то говорило им, что его уже не вернуть.
Небольшой зал был наполовину пуст, их угол был как остров. Горела свеча в зеленом шаре, подергивался крошечный оранжевый факел, бросая неверные блики на их лица.
— Как костер, — сказала Полина.
— Как костер, — согласился Федор.
Почувствовав чей-то взгляд, он оглянулся. На пороге стоял высокий мужчина и смотрел на него. На долю секунды взгляды их скрестились. Мужчина повернулся и вышел. Федор вскочил с места и бросился за ним. Он выбежал на улицу, оглянулся по сторонам. Толпа текла мимо, беззаботный смех, беззаботные голоса, из парка доносилась музыка… Он догнал высокого мужчину, схватил его за плечо. Тот испуганно дернулся из-под его руки, обернулся. Человека этого Федор не знал.
Он стоял, а толпа обтекала его. Постояв минуту-другую, Федор вернулся в ресторан. Полина ожидала его у входа, встревоженная, испуганная. И он подумал — как мало нужно, чтобы разбить хрупкое равновесие их мира.
— Показалось! — сказал он беззаботно, отвечая на ее встревоженный взгляд. — Думал, старый знакомый… — Прекрасно понимая при этом, что она ему не поверила.
Они вернулись к столику. Пропустив ее вперед, Федор задержался и набрал номер капитана.
— Какие люди! — обрадовался Коля. Голос у него был виноватый, и Федор невольно представил себе большого пса, виляющего хвостом. — А мы с Савелием уже не знали, что и думать! Обыскались! Без тебя, Федя, чего-то не хватает, признаю, я…
— Коля, я видел его! — перебил Федор. — Только что в «Лавровом листе», это ресторанчик около мэрии…
Официантка «Лаврового листа» узнала на фотографии их постоянного клиента.
— Они бывали здесь вдвоем, — сказала она. — Этот и высокая блондинка. Они часто ужинали у нас. По-моему, они живут где-то рядом.
Почему она так решила, ответить внятно девушка не смогла. Возможно, потому, что идти в их скромный ресторанчик издалека не имело смысла, ничем особенным он не отличался, никаких изысков, а эти двое были такие, она замялась, необычные, как иностранцы. То есть если живут рядом, то это нормально, а идти издалека — вряд ли. Она беспомощно замолчала.
Курсанты полицейской школы пошли по окрестным домам с фотографиями Максима-Стеллы и Кристины. В квартирах Кристины и Сергея Ермака сидели оперативники, около дома дежурили машины. Под наблюдением находились также ночной клуб «Белая сова» и дом Майи Корфу. Равно как железнодорожный вокзал и аэропорт, на выездах из городы дежурили усиленные патрули ГАИ, сомнительные места тусовок богемы, бары, «явочные квартиры» торговцев живым товаром, притоны и малины, находящиеся «на учете», прочесывались самым серьезным образом. Были активизированы десятки осведомителей.
Рассвирепевший капитан Астахов устроил то самое сито, о котором говорил Федору. Теперь оставалось только ждать…
…Утром Полина засобиралась на работу. Она принимала душ, Федор готовил кофе.
— Может, не пойдешь? — спросил он, когда они сидели за столом.
Она покачала головой.
— А что я буду делать один?
Полина рассмеялась:
— Выведи на прогулку Барона.
— Он гуляет сам по себе. Я тебя встречу после работы. Не знаю, как я проживу без тебя целый день!
— Мне нужно заехать домой взять вещи, если ты не против. Заедь за мной в десять. А до десяти — ты свободен.
— Я могу забросить тебя домой после работы!
— Нет, Федя. Я не знаю, когда освобожусь. Девочки захотят услышать про… все, мы пойдем куда-нибудь, помянем Алинку… — Голос ее дрогнул. — А в десять я тебя буду ждать.
— Слушаюсь!
Она ушла, а Федор позвонил Коле. Капитан был занят и разговаривать не стал — закричал, что надо сбежаться и он перезвонит, как только что-нибудь прояснится. Федор позвонил Савелию, а потом заехал к нему в издательство. Зотов обрадовался, засуетился, бросился доставать из тумбочки стола коньяк и стаканы.
— Ну, что у Коли? — спросил он, разливая коньяк.
— Капитан сидит в засаде. Я вчера видел его. Я видел Максима Тура.
— Ты видел Максима?! — Савелий отставил стакан. — Где?
— В ресторане «Лавровый лист». Коля уже был там, одна из девушек узнала Максима на фотографии, говорит, часто бывал, причем не один, а с девушкой. Видимо, она имела в виду Кристину. Похоже, у них где-то недалеко какая-то нора. На квартире Кристины с момента убийства никто не появлялся. Квартира афганца… кстати, Майя подарила ему свою, когда уезжала в Италию. Обе квартиры находятся слишком далеко от «Лаврового листа», а девушка-официантка сказала, что ей показалось, будто они приходили откуда-то поблизости. Не бог весть что, но все-таки зацепка. Наш капитан сейчас как охотничья собака, взявшая след.
Он помолчал.
— Знаешь, Савелий, мне стало… как бы тебе это… одним словом, я позавидовал Астахову белой завистью — он увлечен, занимается любимым делом, по-моему, счастлив. Несмотря на разбитую «Хонду»…
— Ты тоже занимаешься любимым делом! — поспешил Савелий.
— Я не спорю, но, согласись, драйва меньше. Капитан как герой боевика — погони, перестрелки, засады, а я скромный учитель философии и, кроме того… — Он не закончил фразы, и, недосказанная, она повисла в воздухе.
— Скучаешь?
— Я думал начать книгу на каникулах, а сейчас чувствую, остыл.
— А ты не можешь вернуться? Ну, если ты так чувствуешь, всегда можно переиграть!
— Не знаю, Савелий. Я отвык подчиняться, да и начальник может оказаться дураком. Это трагедия, когда начальник глупее подчиненного. Да и не так-то это просто — вернуться.