Поэтому, несмотря на повальное увлечение фрилансом и переход многих коммерческих и государственных структур на бесконтактное управление сотрудниками, мэрия Москвы пока не соглашалась на распространение новых форм управления, и почти все её подразделения имели реальные, а не виртуальные офисы.
Имел свой офис, а в нём роскошный кабинет с громадным столом, напоминающим стол для игры в теннис, и Арнольд Метаксович Бесин, только располагался этот офис не в мэрии Москвы на улице Тверской, дом 13, а в отдельном здании, построенном в стиле средневекового замка на берегу Крылатского канала.
Заявившись к себе, Бесин хлебнул тфанишшара – кибитского тоника, весьма популярного на родине Шамшура Ашшурбазипала, похожего по вкусу на чёрный монгольский чай с экскрементами джунгарского тарпана, дождался Новихина.
– Готов служить! – браво вскинул руку к виску бритоголовый, загорелый молодой человек; точнее, драгон, похожий на спортивного молодого человека.
– Сядешь справа.
– Слушаюсь, Драгон Уфф!
– Поменьше пыла, – поморщился Бесин.
Через десять минут заявился мрачный Битер в сопровождении Рожнова, разработчика операции по захвату хроника Ватшина. В его взгляде сомнение боролось со страхом и высокомерием.
– Нам подождать? – указал он глазами на Новихина.
– Садитесь, – тяжело сказал Бесин.
Круглый как мяч, крепко сбитый коротыш Битер и узколицый, похожий на мышь Рожнов переглянулись, бочком сели на неудобные, специально предназначенные для посетителей стулья.
– Вы вели съёмку операции? – пробасил Арнольд Метексович.
Битер раздул побелевшие ноздри, кинул косой взгляд на Рожнова.
– Предполагалось, что они поедут…
– Да или нет?
На щеках Битера вздулись бугры желваков, совсем как у настоящего человека.
– Нет.
– Почему?
– Предполагалось, что это не понадобится.
– Что произошло?
– Они оказались более подготовленными.
– Кто – они?
Битер снова крутанул желваки, помедлил, переживая унизительное чувство зависимости.
– Триэновцы.
– А по нашим данным, это были не триэновцы, – безразличным тоном сказал Новихин.
Рожнов глянул на него исподлобья.
– Вы что, там были?
– Я – нет, мои люди – да.
– С чего вы взяли, что нас встретили не триэновцы?
– Триэновцы там были, трое на джипе «Рэндж Ровер». Но ликвиднули нашу опергруппу не они.
– А кто? – тяжело, с презрительным недоверием спросил Битер.
Бесин глянул на подручного.
– Он лишний.
В руке Новихина появился пистолет с длинным дулом, раздался тихий хлопок, и во лбу Битера расцвела дыра.
Удар пули откинул его на спинку стула, и Битер упал вместе с ним, произведя гораздо больше шума, чем выстрел.
По-видимому, при падении оказалась задетой система голографической маскировки, превращавшей «ящера» в человека, и голова Битера превратилась в голову получеловека-полузверя с зеленоватой чешуйчатой кожей и костяными гребнями через весь череп.
На шум в кабинет заглянула секретарша Бесина Моника, тоже прятавшая истинный облик под маскером. Увидев лежащего на полу Битера, из-под головы которого расплывалась лужа зелёно-коричневой крови, она не удивилась.
– Арнольд Метаксович?
– Вызови ассенизаторов, – скомандовал ей Бесин.
Моника исчезла.
Рожнов встал. Лицо его пошло пятнами. Он не был ксенотом, его завербовали рекрутеры «Ксенфорса», когда он служил майором полицейского спецназа в Казани, и с тех пор он служил хозяевам-нелюдям изо всех сил.
– Сядь, – сказал Бесин.
Рожнов постоял немного, сжав губы в полоску, сел.
– Будешь заниматься тем, чем занимался Дарк Даг… э-э… Битер. Но если проколешься…
Рожнов вскочил, но, поймав презрительно-весёлый взгляд Новихина, сел снова.
– Сделаю всё возможное и невозможное.
– Найди тех, кто нам помешал у издательства.
– Может, это герпы?
– Нет, – сказал Новихин.
– Я видел бабу с сумочкой…
– Обсудишь всё с ним. – Бесин кивнул на Новихина. – В твоём распоряжении будет первый монк.
– Слушаюсь!
Монком ксеноты называли мобильный отряд наблюдателей и киллеров.
– Иди пока.
Рожнов выполз из-за стола, тихо закрыл за собой дверь.
– Он справится? – с неодобрением хмыкнул Новихин. – Опер он неплохой, а вот с мозгами у него…
– Не справится – уберёшь, – равнодушно буркнул Главный.
Герпы – змеелюди присутствовали на Земле не один миллион лет. Наравне с драгонами они пытались установить над Землёй глобальный контроль, конкуренты отвечали тем же, и между ними часто вспыхивали конфликты, перераставшие из «тихой междоусобицы» в натуральную войну с сотнями тысяч жертв, после которой материки покрывались «метеоритными» кратерами и выжженными пустынями.
В двадцать первом веке противостояние двух ксеносистем вышло на иной уровень – информационно-психофизический, менее заметный извне, хотя и не менее эффективный и яростный. И тем и другим не нужны были разрушенные материки, города, объекты высокой архитектуры и искусства, им нужны были человеческие эмоции, их внутренняя энергия, слепое подчинение воле звёздных владык. Поэтому войны между ними если и случались, то в других состояниях и измерениях. При этом локальные войны и конфликты между самими людьми поощрялись и герпами, и драгонами, так как это облегчало процесс откачки энергии и контроль на государственном и общечеловеческом уровне.
Шестнадцатого мая двое Исключительных – герпы из клана Вселения, ответственные за Россию, получили сетевое послание прибыть в святая святых «Герпафродита» – резиденцию Первого Администратора, главы Всеземного Управления Контроля змеелюдей.
«Герпафродит» уже давно работал в режиме виртуальной связи и не пользовался офисами, резиденциями и кабинетами, от которых начали отказываться и люди. Но базы и порталы мгновенного перемещения в пространстве, называемые ссвистами, были необходимы, поэтому от них отказаться было невозможно. «Ксенфорс» – ксеносистема «ящеров» – тоже имела свои базы и порталы, правда, назывались они иначе – друу.
И всё же центральный аппарат «Герпафродита» – Админцентр – существовал, хотя знали об этом только высокопоставленные герпы. Этот аппарат располагался в Англии и был известен как Школа искусств Глазго.
Школа в Глазго была основана в 1845 году и первоначально носила название Государственная школа дизайна Глазго. Нынешнее здание школы было построено в конце девятнадцатого – начале двадцатого века по проекту шотландского архитектора-модерниста Чарльза Макинтоша и простояла в таком виде больше века, практически не меняя облик.