Поэтому Титов спешил.
Впереди возвышались сопки. Впрочем, по-настоящему утомительных спусков и подъемов местность не предвещала – высокие горы находились за той дорогой, к которой направлялся Титов. Именно там начинались восточные отроги Сихотэ-Алиня.
Продолжать путь Титов мог двумя почти параллельными маршрутами. От сопки, на которую он поднялся, в западном направлении тянулись два хребта. Он выбрал левый, не столь густо заросший колючим кустарником. К тому же старпом решил держаться на два-три румба южнее западного направления. Это была своего рода страховка – если он не найдет Дмитрия в тайге, у него был шанс перехватить матроса на дороге.
«Наверняка, – прикинул Титов, – выйдя на дорогу, Дмитрий не будет стоять на месте, а пойдет на юг, туда, где расположен ближайший населенный пункт».
Неожиданно Жулик потянул носом воздух, громко залаял и стремительно побежал вперед, с трудом продираясь и перепрыгивая через кусты.
«Кого он почуял? Дмитрия? – По расчетам Титова, матрос должен был уйти намного дальше. – А может быть, он спрятался, чтобы проверить, будет ли за ним погоня?»
Жулик побежал вниз по правому склону хребта и вскоре исчез за кустами и деревьями.
Виктор решил, что ему следует быть более осторожным. Все-таки у Дмитрия был пистолет. Однако и преувеличивать опасность было не в его характере. Полагая, что неопытный стрелок едва ли в него попадет, старпом двинулся вниз по склону, туда, откуда доносился призывный лай Жулика.
«А может, глупый пес, погнался за каким-нибудь зверем? Тут, должно быть, полно косуль, куропаток и кабанов».
Жулик залился еще более звонким пронзительным лаем.
«Ну, конечно, это не Дима, – сообразил Титов. – На Диму Жулик не стал бы лаять. Видимо, это какой-то мелкий зверь, ежик или барсук. Ладно, один раз послушаюсь пса», – и пошел на собачий лай.
Но неожиданно лай прервался, Жулик жалобно взвизгнул и замолчал.
Титов остановился.
«Что случилось? Выстрела вроде бы не было».
Он достал из сумки нож, сжал его в руке и медленно, стараясь не шуметь, пробрался к месту, где издал свой последний жалобный визг Жулик. В пяти метрах от себя старпом увидел знакомую рыжую шкуру. Пес лежал за кочкой в густой траве, поэтому Титов его не сразу заметил. Он подошел к собаке и остановился. То, что увидел Титов, заставило его крепче сжать в руке нож.
Жулик был мертв. Худое тело уже не вздымалось в предсмертной агонии. Перед смертью пес вытянул лапы и положил на них голову. Его рыжая шкура была перепачкана кровью, живот распорот в нескольких местах, но это не были следы от ножа. Несколько глубоких порезов казались почти параллельными. Такой след могла оставить только большая лапа с острыми когтями.
«Зверь!» – догадался Виктор и резко повернул голову влево.
Трудно было объяснить, почему он посмотрел именно налево, вероятно, шестое чувство подсказало старпому, где пряталось существо, одним взмахом расправившееся с задиристым псом.
В нескольких шагах от него, на тропе, протоптанной диким зверем в кустах малины, замер огромный бурый медведь. Он стоял на четырех лапах и внимательно смотрел на появившегося в его владениях человека.
Титову стало не по себе. Его глаза встретились с холодным встревоженным взглядом лесного великана. Хищник был ниже старпома, но лишь потому, что стоял не на двух, а на четырех лапах. Тело его было огромным и откормленным.
«Он сыт, поэтому не нападет на меня», – приободрил себя Виктор.
Медведь словно догадался, о чем думает человек, и ответил ему недовольным раздраженным ворчанием.
В этот момент слух и зрение Титова обострились до предела. Ему показалось, что он слышит, как медведь сглатывает слюну.
Зверь не сводил с человека взгляда.
Это был тяжелый и дикий взгляд, но Титов должен был его выдержать.
«Звери сами редко нападают, – убеждал он себя. – Главное, не убегать. Он посмотрит на меня и уйдет».
Медведь сделал два шага вперед и угрожающе рявкнул.
«Он пытается меня напугать! Это понятно!»
Зверь сделал еще несколько шагов, встал на задние лапы и снова заревел. Его и Титова разделяло каких-то три метра.
Пальцы старпома окаменели, плотно обхватив рукоятку кухонного ножа.
Вероятно, в этот момент лезвие ножа блеснуло на солнце, а может быть, медведь почувствовал исходящую от человека угрозу. Как бы то ни было, он опустился на четыре лапы и кинулся на Титова.
Старпом отступил назад. Медведь махнул своей огромной коричневой лапой, и перед лицом Титова промелькнули длинные черные когти, которые несколькими минутами ранее распороли брюхо несчастной собаке.
Титов, защищаясь, тоже махнул ножом. Но перед ним был не человек. Медведя не напугал, а только разозлил мелькнувший перед его мордой серебристый предмет. Нож был игрушкой по сравнению с лапами, вооруженными испачканными в крови когтями.
Виктор сделал еще шаг назад, но зацепился за что-то и упал.
Ничего хуже этого просто не могло произойти. Жертва упала на спину, и медведь с удвоенной яростью бросился на нее.
Он наступил правой лапой Титову на грудь и рванул ее. Вначале от тяжести у старпома перехватило дыхание, затем ему показалось, что медведь вырвал у него из груди несколько ребер. Куртка и футболка на груди Виктора в одно мгновение превратились в окровавленные разорванные тряпки. Медведь потянулся зубами к его лицу, и Титов увидел желтые ужасающие зубы и раскрытую пасть. Ему показалось, что зверь хочет схватить его за горло.
В руке у него по-прежнему был зажат нож, и он не собирался сдаваться без боя. Собрав последние силы, Виктор размахнулся и ударил хищника ножом в шею.
Удар был сильным, но шкура на голове зверя была толстой и крепкой. Кухонный нож с трудом прорезал кожу и вошел в шею медведя лишь на половину лезвия.
Зверь заревел так, что на лицо Виктора полетела липкая слюна.
Еще больше обезумев от боли, медведь тоже размахнулся и ударил левой лапой Титова по голове. Медвежья лапа задела руку старпома, которой он продолжал сжимать нож. Лезвие выскочило из раны, причинив дикому зверю сильную боль. Медведь заревел еще громче и отскочил от поверженного врага. Титов выронил нож, однако зверь, не понимая, что схватка им уже выиграна, развернулся и понесся прочь, проламывая своим телом проход в кустах, обиженно ревя и не разбирая дороги.
Титов сел, с трудом соображая, осознавая лишь, что уцелел и что зверь поспешно покидает боле боя.
Однако праздновать победу было рано, медведь мог вернуться. У Титова перед глазами плыли круги, по лицу и груди хлестала кровь.
Старпом осмотрел раны на груди. Они были глубокими и страшными. С лапами медведя в кровь наверняка попала грязь и неизбежная зараза.