И пережил почти всех жильцов своего некогда немалого домовладения. Потому что он обитал на жалкой тихой обочине светлой жизни, а жильцы, ставшие «всем», были яркими деятелями и созидателями этого невиданного бытия. Оттого их вымывали из дома незатихающие волны народного возбуждения – партнаборы на коллективизацию, массовые репрессии, отечественные войны, счастливые расселения по хрущобам в новых районах и последующие постыдные эмиграции.
Здесь перед войной родилась моя мать, деда убили на фронте, и сюда же вместе со мной мама вернулась, когда с ней разошелся отец.
Но Гучкова я уже не застал – он умер 14 октября 1964 года, в день, когда верные ленинцы и ближайшие сподвижники-единомышленники выяснили, что Хрущев неожиданно оказался волюнтаристом. Наверное, романтичного Гучкова сразило, что Хрущев встал под одни идеологические знамена с Шопенгауэром и Фихте, и старик, не в силах снести такого цинизма нашего Никиты Сергеевича, тихо ушел. Скорее всего понял, что надеяться больше не на что. И лет ему было под сто. Как пожил!
А я в это время жил в городе Желтого Дьявола под названием Нью-Йорк. Далекий прекрасный и страшноватый город, который теперь переименовали в Большое Яблоко. Может быть, в честь Явлинского – с них, американских демократов, хватит. Город на другом берегу Океана Тьмы, куда улетела сегодня моя любимая. Молодая, умная, алчная. Ничего еще не смекающая.
Ну а я остался здесь. В доме Гучкова. И для того чтобы сделать задуманное, я должен помнить о старом его хозяине. Видать, знал он какую-то удивительную тайну – не собирал богатства, нет в деньгах радости и проку нет. Большая суета.
Пришел я в это запущенное, заброшенное жилье, бросил на пыльный стол сумку, уселся на стул посреди комнаты, как прокурор на обыске, огляделся. Серый налет праха, мутные зеркала, будто задышенные старостью, из форточки порывом ветра выбило стекло – на полу под окном тускло блестят осколки и сквозняк возит по паркету засохшие тополиные листья. Добыл из своего кофра бутылку «смирновки», яблоко и пачку бумаги.
Вообще-то надо бы кого-то пригласить или самому убрать, включить в розетки холодильник и телевизор, купить каких-нибудь харчей. Мне здесь, видимо, долго придется прожить. Но это потом, немного погодя.
А сейчас свернул бутыляке голову и, не найдя чистого стакана, хлебнул раз-другой из горла, закусил тугим красным яблоком, подождал, пока хмель залил первым ласковым теплом.
Сидел тихо и вспоминал.
Давно все это началось, лет пять назад.
Я цедил свою память по каплям – как живую воду, как крупинки манны, как глотки воздуха…
Заместителю министра
внутренних дел России
генерал-полковнику милиции
КЕЛАРЕВУ П.Н.
Рапорт
В дополнение к рапортам от 1.02.95, 12.04.95, 17.05.95 настоящим в очередной раз довожу до Вашего сведения о фактах нарушения законности и служебного поведения оперуполномоченным Главка, сотрудником «Дивизиона» старшим лейтенантом Ларионовым Валерием Алексеевичем.
Ранее Ларионов В.А. привлекался к дисциплинарной ответственности за применение штатного огнестрельного оружия на поражение и был отстранен от работы до конца прокурорской проверки.
Несмотря на наложенные ранее взыскания, проведенную разъяснительную работу и твердые заверения Ларионова В. А. не допускать в служебной деятельности превышения власти и пределов законности, вышеупомянутый Ларионов В. А. произвел не санкционированный прокурором обыск в ресторане «Счастье», ссылаясь на необходимость изъятия якобы имеющихся там наркотиков. Необходимо отметить, что наркотических веществ им не было обнаружено. Несмотря на это, Ларионов задержал буфетчика ресторана Оганесова А.Е., доставил его на Петровку, 38, и при участии сотрудников МУРа капитана Ермакова С.Ф. и ст. лейтенанта Калинича Б. Г. допрашивал Оганесова 22 часа, подверг побоям и угрожал при этом посадить в тюрьму «наглухо». По этому поводу нами также получено представление прокурора Северного округа.
Необходимо отметить, что это не случайность, а постоянная линия поведения Ларионова, о чем свидетельствует (вместе с ранее предоставленными рапортами) следующий факт: еще находясь в ресторане «Счастье», Ларионов затеял скандал со случайно присутствовавшим там на обеде гр-ном Джангировым П.М., депутатом Государственной думы и крупным общественно-хозяйственным деятелем. Ларионов в присутствии посторонних лиц кричал Джангирову, что его место «…не на депутатской скамье, а на скамье подсудимых», и, мол, он еще Джангирова там увидит.
Учитывая все вышеизложенное, предлагаю рассмотреть вопрос о возможности дальнейшего использования Ларионова В.А. в рядах органов Министерства внутренних дел России.
Ст. инспектор Управления
собственной безопасности МВД РФ
майор внутренней службы
Г. Коренной
Резолюция
Незамедлительно истребовать объяснения С. Ордынцева. В отношении ст. лейтенанта В. Ларионова провести служебное расследование в рамках Управления кадров министерства, оставив решение вопроса до рассмотрения результатов расследования.
Зам. министра
П. Келарев
В сентябре погода совсем сошла с ума. Окружающая среда будто белены объелась – жара бушевала пуще, чем в июле. А к ночи духота превратила город в медленно остывающую парную баню. Горизонт затянуло пухлыми багрово-синими тучами. Проседая от собственной тяжести, они опускались на город, как мокрое ватное одеяло, полное влаги и электричества. Синие сполохи куцых молний разрезали небосвод. Это в сентябре! В облачной утробе глухо рокотал несформировавшийся гром. Но долгожданная гроза так и не приходила.
Валерий Ларионов, обливаясь едким горячим потом, быстро шел из черноты и хаоса железнодорожных трущоб в направлении вокзала. Он бывал в этих гиблых местах много раз и был уверен, что хорошо разбирается в лабиринте складов, пакгаузов, полуразрушенных зданий, стальных ущельев вагонных отстойников и гниющих помоек. Но ночью все это выглядело по-другому. Он старательно повторял про себя: «Второй поворот направо, три блока, потом налево… Оттуда есть дорожка… Там в конце – телефон-автомат… Добраться бы до конца сортировки…»
Ларионов, очень хитрый, резкий малый, бывший афганский парашютист-десантник, был не из робкого десятка. Вообще-то говоря, робкий и не мог оказаться в этих местах в ночное время. Разве что спьяну.
С наступлением темноты здесь не было не только света и дорог, здесь не было закона, здесь человечество откатывалось на тысячелетия вспять, возвращаясь к естественному первобытному состоянию пещерного обеспечения своей безопасности. Здесь можно надеяться только на быстроту ног, упреждающий удар и умение выстрелить первым. И никогда еще эти умения не подводили Ларионова.
Но сейчас он боялся. Страх, как тошнота, мучил его. Черт дернул согласиться на встречу с агентом в таком проклятущем месте глубокой ночью. Но иного выхода не было. Если агент-информатор не врал, то именно отсюда начнется завтра дерзкая, наглая, опасная бандитская затея Нарика Нугзарова. Агент Гобейко согласился показать их базу, заброшенный гараж, откуда пойдет машина с бандитами-налетчиками. Ларионов не мог сказать агенту, что не пойдет смотреть ночью базу бандитов. Он вынужден был согласиться, но не успел предупредить никого у себя в отделе, потому что сегодняшняя встреча с агентом, назначенная в десять часов вечера недалеко от Курского вокзала, не предвещала подобной информации. Это был обычный рапорт сексота, который должен был информировать о ситуации. И именно во время этого разговора агент сказал, что Нарик Нугзаров захватил американца и держит его скорее всего в этом гараже. У Ларионова не было выхода, он решил пойти. Дважды набрал Ларионов телефон дежурного Пикалова, но там никто не отвечал. Это было странно – дежурный не имел права отлучаться.