– Я попробую. Я очень постараюсь. Но не за деньги… Ты это можешь понять?
– Нет! – отрезал Серебровский.
– Саня, да что с тобой? Неужели ты не сечешь? Ты просто назначил свою котировку тридцати сребреникам! Четыре тысячи баксов за один сребреник! Все нормально! Курс московской валютной биржи!
– Я не прошу тебя убить Кота…
– Не просишь. Ты разрешаешь его убить! Сто двадцать штук – моя плата за эту милую работенку!
– А если ты не берешь эти деньги? Вполне, кстати говоря, скромные.
– Тогда я найду Кота и рассчитаюсь с ним из капитала нашей прошлой жизни!
– Надежный источник финансирования, ничего не скажешь, – своим зыбким, недостоверным тоном заметил Серебровский.
Я злобно засмеялся:
– Не знаю, берет ли твой банк в обеспечение залог дружбы, любви, верности… Памяти прожитой вместе жизни…
– Берет, – серьезно кивнул Серебровский. – Но под выданный кредит обязательно требует разумный и надежный бизнес-план.
– Он прост и очевиден…
– Уточни.
– Найду Кота, встану перед ним на колени или изобью его как собаку…
– И то и другое сомнительно, – хмыкнул Серебровский. – Кот дерется гораздо лучше тебя, а ты и в церкви на колени не станешь…
– Не твоя забота! Объясню, уговорю, заболтаю! Слово свое, честь офицера в заклад ему отдам! А все равно решу!
Уже в прихожей, открывая входную дверь, я еще раз напомнил:
– Подруга, все поняла? Все запомнила?
– Поняла-поняла! Запомнила! – мотнула Лора своей золотисто-рыжей копной.
– Я без тебя – никуда ни ногой. Сижу, как гвоздь в стене. Мне сейчас болтаться по улицам не полезно…
– За-ме-ча-тель-но! – сказала Лора. – Железная маска!
– Точняк! – обнял я ее на дорожку. – Московский боевик – «Резиновая морда в Железной маске».
– Ладно. Я поехала?
– Давай. Люблю и помню…
– Хорошо, я поехала. Поцелуй еще разок. Покиссай меня, пожалуйста…
Лора уже вышла, потом снова засунула в дверь голову и быстро сказала:
– А еще говорят – тюрьма не учит. Без меня не грусти, не пей, не плачь…
– Не буду, – пообещал я. – А вообще-то я последний раз плакал в детстве. Нам книжку читали – мелкие серые мыши убили слона. Выгрызли ему ночью мягкие подушечки на ногах…
Лора вернулась обратно в прихожую, поцеловала меня, шепнула:
– Я люблю тебя…
Выскочила на площадку и захлопнула за собой дверь.
А я еще долго медленно разгуливал по комнате, подходил к окну – глазел на улицу, раздумывая хаотически обо всем сразу и ни о чем в отдельности, – бывает такое состояние, когда размышления похожи на грязевой сток. Потом возвратился за стол, удобно устроился перед компьютером, с удовольствием смотрел в экран монитора с пляшущей эмблемой программы «майкрософт», лениво покуривал, вспоминал людей и обстоятельства, злорадствовал и горевал. Пока не выстучал одним пальцем заголовок: «МЕМОРАНДУМ».
ТЕ, КТО ИЩЕТ
В Радиоцентре «Бетимпекса» инженеры рассматривают экран с участком города, захватывающим Теплый Стан. Источник радиосигнала попадает наконец в перекрестье двух поперечных локаторных лучей. Старший хватает телефон и торопливо набирает номер:
– Николай Иваныч, есть! Сигнал локализован и взят! Теплый Стан, улица Огурцова… Нет, дом пока не могу сказать… Хорошо, поисковые группы будут на месте… Я с ними на связи… Нет-нет, предпринимать ничего не будут до вашего приезда…
Миша, начальник охраны, захлопнул за нами дверцу лимузина, прыгнул на свое место рядом с водителем, включил рацию:
– Я – первый! Эскортный ордер в работе. Тронулись помаленьку… Маршрут – семь… Скорость – штатная, лимит – плюс двадцать в режиме, дистанция – два метра…
Я поймал себя на том, что краем уха, закраиной внимания я контролирую этот конвойный вздор. Это ужасно. Глупо, неправильно, очень вредно – нельзя фильтровать такой поток информации, невозможно взаимодействовать со всеми вызовами мира.
Охранники в джипах сопровождения откликнулись, кортеж с места взял в намет, миновал ворота, с приглушенным подвизгом сирен, с фиолетово-синим просверком мигалок на крыше помчался по плавным загогулинам Рублевки через величаво дремлющий, прекрасно неподвижный подмосковный пейзаж.
Сергей спросил нейтрально:
– Ты с Людой видишься?
– Очень редко. Практически – нет. Я их с Ванькой хорошо обеспечиваю, а видеться с бывшими женами – пустое. Это как собачке из жалости рубить хвост по частям. Да ты ей сам позвони…
– Ага! Я обожаю такие звонки: «Ваш друг здесь больше не живет! Он – подлец, укравший мою молодость! И вообще, больше не смейте звонить сюда!»
– Перестань! – засмеялся магнат. – Люда – вполне цивилизованная женщина, почти все понимает. Нет, у нас вполне благопристойные отношения. А к тебе она всегда хорошо относилась…
Мы помолчали, и я добавил:
– Она всегда считала тебя противовесом дурному влиянию Кота. Предполагалось, что ты являешь фактор сдерживания и здравомыслия. Все чепуха…
Серега тихо засмеялся.
– Ты чего? – поинтересовался я.
– Вспомнил, как Люда нас обоих с Котом вышибла…
– Почему? – удивился я.
– Да мы пришли к ней деньги занимать, а она нам перчит мозги какой-то невыносимой патетикой. А про тебя, ну и про себя, естественно, она сказала с тяжелым вздохом: «За спиной каждого преуспевающего мужчины стоит очень усталая любящая женщина». Я, конечно, в расчете на деньги промолчал, а Кот, конечно, ответил: «Точно! Голая, очень костистая и с косой в руках!» Ну, Люда и сказала нам ласково: «Пошли вон отсюда! Оба!»
Мы засмеялись.
– Давно было, – сказал Серега. – Ванька еще был пацанчик. Кот для него был фигурой культовой…
– Ну да! – усмехнулся я. – Если учесть, что, собираясь к нам, Кот отбирал у тебя офицерские погоны, кобуру, кокарды и дарил Ваньке…
– Погоны были старые, кобура пустая, – вздохнул Серега. – А вот золотую медаль чемпиона он подарил Ваньке настоящую, собственную…
Интересно, Верный Конь забыл? Или, наоборот, мне намекает?
– Да, Серега, я помню это. Я помню, как на мой тридцатник Кот на банкете вручил мне свой орден Октябрьской Революции.
Серега кивнул:
– Это был знаменитый праздник, и подарочек Кота ничего выглядел – эффектно… Ты ему через пару месяцев отдарил «БМВ». Помню…