– Занятно, – покачал я головой, – услышать это от тебя…
Серебровский с усмешкой смотрел на меня:
– Удивительно? Да? Наполеончики избегают очевидцев их блеклой и невыразительной молодости?
– Твоя молодость не была блеклой…
– Она была никакой! Как у всех тех, кто сильно устает от работы… Кстати, ты не увлекаешься? – Сашка кивнул на игровые столы.
– Азарта не хватает… Знаешь, когда мы были пацаны, этого ничего не было, а потом так и не встрял. А ты что, играешь?
– О-о! Еще как! Большая страсть!
– Рулетка? Баккара? Кости? – поинтересовался я.
– Нет, – покачал головой Серебровский. – Игра у меня страшноватая, но замечательная…
– Уточни?
– Я скупаю, отнимаю и открываю казино…
– Ничего не скажешь – классная игра, – согласился я охотно. – По доходности сидит между наркотой и торговлей оружием. Самый высокий съем бабок с алчных дураков. И без обмена финансовыми рисками…
– Ну-ну-ну! Как любил говорить Кот – не преувеличивай! Финансовые риски есть в любой игре.
– Жизненные риски есть. А финансовые – пустяки, – уверенно не согласился я. – Все эти игры – домино с дьяволом, у игрока всегда в конце «пусто-пусто».
– А гигантские выигрыши? – смотрел на меня Сашка с усмешкой. – А все легендарные саги о сорванных банках?
– Перестань! Казино – это чертов храм, роскошная языческая молельня, где безмозглые верующие просят Маммону отсыпать им чуток…
– Это не совсем так, – сказал Серебровский. – Игра – лихой, стремный и трудный бизнес. Стратегия нужна. И очень перспективный – в мире полно свободных денег…
Ой-ой-ой, как интересно! Я мгновение пристально смотрел на него – лицо у Сашки было совершенно невозмутимое, я спросил его:
– Але, акула с Арбат-стрита! Это не твои людишки пытаются купить в Лас-Вегасе огромный отель-казино «Тропикана»?
– А что?
– Не отвечай, как еврей, вопросом на вопрос. Твои дела?
Серебровский развел руками:
– Любой мудрый еврей отвечает вопросом на вопрос, потому что он – как и я – не занимается делами, на которые можно дать однозначный ответ…
– Саня, я уже догадался, что твои дела нужно делить, умножать, брать в скобки, возводить в степень, потом интегрировать, слегка дифференцировать…
– Не забудь в конце извлечь корень моего интереса, – заметил Серебровский. – Все равно в ответе – хрен целых, ноль десятых…
– И все-таки что с Лас-Вегасом? – настырно переспросил я.
– А почему это тебя так заинтересовало?
– Потому что у американцев из ФБР и у нас в штаб-квартире в Лионе есть мыслишка, что это русские деньги…
– Ну и что в этом плохого? – простовато спросил наивняк Сашка.
– Видишь ли, если бы казино стояло посреди Челябинской губернии – Бог с ним, налоговики разберутся. Но в штате Невада рубли не ходят. Есть у нас слушок, будто эти два миллиарда долларов – русская часть контракта с колумбийским наркокартелем Кали. Ты к этому имеешь отношение? – очень серьезно спросил я.
Серебровский смотрел на меня долго, с интересом, а раздумывал одно короткое мгновение. Потом твердо сказал:
– Нет. – Помолчал и добавил: – Уже не имею. Я чуть не встрял в это… Они играли через очень респектабельных лондонских посредников. Кузьмич, молодец, вовремя прокачал этот вопрос.
– Я надеюсь. Просто хочу сказать тебе, Саша, – там история довольно смрадная. Смотри поостерегись…
– Хорошо, Серега, спасибо, обязательно остерегусь. – Серебровский взял у крупье стопку фишек, заметив в его сторону: – Запиши на меня…
Лениво, не торопясь, он расставил в манеже рулетки фишки, на обороте которых было написано с лаконичным достоинством «$1.000», сказал мне своим зыбким недостоверным тоном:
– На твое счастье ловлю удачу…
Крупье объявил:
– Ставок больше нет… – и запустил лихим броском шарик.
Долго крутился легкий бесшумный барабан, бронзовая вертушка бликовала, мимо недвижимых четырех карточных эмблем скакал шарик по лункам и бороздкам с черными и красными цифрами удачи – лживый угадчик уже предрешенной судьбы. Последний щелчок, тихое жужжание, и крупье сообщил:
– Двадцать два, черное, – и поставил золоченую фигурку на выигравшее поле, закрытое фишкой Серебровского. – Выигрыш – один к двадцати четырем.
Лопаточкой крупье придвинул стопку фишек к Серебровскому.
– Поздравляю! – восхитился я. – Блеск! Точный выстрел, казино наказано!
– Да! Хорошо бы только в другом месте…
– В смысле?
– Это – мой клуб…
Я лежал на тахте и мирно глазел телевизор, который с приглушенным звуком вел себя не так агрессивно-нахально, как обычно. Рядом со мной – слева на полу – стояла бутылка вискаря, которую я потихоньку пригубливал, а справа под боком так же тихонько лежала Лора и с упоением читала мемуары Андрона Кончаловского, который обстоятельно и очень тепло вспоминал, где, когда и при каких обстоятельствах он трахал разнообразных знаменитых и малоизвестных девушек.
Честно говоря, мне это ее занятие не нравилось – я опасался, что могу задремать, умиротворенный вискарем и притихшим теликом, а тут-то как раз распрекрасный Андрон выскочит из-под картонного переплета и ухряпает мою любимку.
На экране метался, пел и плясал какой-то разбитной парубок, этакий лихой рэп-звезда с Хрещатика. А мне он был чем-то симпатичен, он мне не мешал думать – его клип с пришибленным звуком был забавным мельканием цветовых пятен, которые в барах называют еще светомузыкой.
Лора оторвалась на миг от хронологии режиссерских оргазмов, взглянула на экран и засмеялась:
– Жив курилка! Это Богдан Лиходед. Его когда-то называли секс-символом России…
– Это – от недоедания… Случается!.. Секс-символ! Это ж надо!.. Секс-символ… – окончательно развеселился я. Сделал хороший, глубокий глоток и сообщил подруге: – Вообще на почетное звание секс-символа страны тянул только один мужик. Я тебе говорил о нем – мой друг Харлампий Спиридоныч Фотокакис…
– А почему? Чем тянул? – оживилась, сразу отвлеклась от книжного неубедительного секса Лора. – Расскажи! Расскажи скорей…
– Э, подруга, такого не рассказать! Это надо было видеть… До форменного красавца мой друг Харлампий не дотягивал сантиметров двадцать росту, иначе говоря росту было в нем метр на коньках и в фетровой шляпе. Хотя шляп он не носил, а щеголял всегда в белой капитанской фуражке с крабом. Полный рот золотых зубов и шикарные английские усы. При этом было у него тугое, наливное пузцо и, конечно, отдельно стоящая откляченная задница…