— И Пинкертон?

— Нат Пинкертон, сэр.

Количество журналов потрясало воображение. Джейк перевел дыхание и повернулся к экономке.

— Сэр? Что с вами, сэр?

Преступление в "Мигли"

— Молодой головорез, — Маллоу с усмешкой потрогал чуточку просохший жилет.

Он сидел в кресле в гостиной и прислушивался к тому, что творилось наверху.

— Покоритель бабушек и тетушек. Вечно-то его всем жалко. Почему меня никому не жалко?

Но тут наверху раздался душераздирающий вопль. За которым сразу последовал грохот, возня, как будто тащили что-то тяжелое, и шум борьбы.

В коридоре валялся опрокинутый табурет от телефонного столика. Сам столик помещался у стены между дверей в комнаты. Телефонный аппарат на нем, кажется, тащили за салфетку, и только чудом он удержался на самом краю. Дверь в одну из комнат закрывалась на глазах М.Р. сама, без какого-либо очевидного вмешательства.

— Прелестно! — сказал Дюк.

Картина, представшая его глазам, впечатляла: Д.Э. всем весом прижимал к кровати экономку, зажимая ладонью ее рот.

— Нет, ничего подобного! — возражал он стонущей жертве. — Что? Но я не собираюсь вас насиловать! Что мне, заняться нечем!

Экономка не согласилась.

— И что, что на кровать? — возмущался Д.Э. — Куда-то вас девать надо было? Не на пол же!

— Молодой головорез, — усмехнулся Маллоу, прислушивавшийся к тому, что творилось наверху. — Покоритель бабушек и тетушек. Вечно-то его всем жалко. Почему меня никому не жалко?

Мисс Дэрроу продолжала спорить.

— Да что мне оставалось? — оправдывался Саммерс. — Сбегутся соседи — доказывай потом, что хотел, как лучше!

М.Р. Маллоу деликатно прокашлялся.

Джейк обернулся, не снимая, впрочем, ладони со рта жертвы и сияя шишкой на лбу. Диспозиция была такова: рухнувший туалетный стол, рассыпанные дрова, опрокинутая подставка с каминными инструментами, чудом уцелевшие графин и лампа. Дюк поставил стол на место, утвердил на нем графин и лампу, затем отодвинул ногой осколки стакана, перешагнул лужу и подошел к кровати. Экономка перевела на него мокрые глаза и заревела.

— Ну что, — усмехнулся Дюк, — допрыгались, леди? Он не любит шума. Освободи даме рот, изувер, я не слышу ничего.

— Полиция! Полиция! Не прикасайтесь ко мне! Я позову полицию!

— Какая еще поли…

Д.Э. убравший ладонь, принужден был схватить экономку за руки: ему выкрутили нос.

— Предупреждаю, джентльмены, ваше преступление будет вам дорого стоить!

— Вы уж определитесь сначала, какое! — усмехнулся Дюк.

— Какое? — растерялась экономка, и тут же закричала: — Он покушался!

— Да, какое? — прогнусавил компаньон. — Должен же я знать, на что покушался: на убийство или на изнасилование? Ведь нельзя же сказать полиции, что вы не знаете!

От таких слов экономка едва не упала в обморок.

— Мисс Дэрроу, — сказал Дюк, — вы начитались детективных историй.

— Да как вы смеете!

Мисс Дэрроу получила свободу. Она привела в порядок воротник платья и одернула передник.

— Ему все известно, — хрипло сказал Д.Э., и потрогал распухший нос. — Запираться бесполезно. Что у вас на полках, старая выдумщица?

— Не притворяйтесь, бандит! Одни глаза чего стоят!

— Так, я все понял, — М.Р. успокоительно поднял руку. — Сэр, вы маньяк, мракобес, у вас муравьи в штанах и нянька в детстве уронила! Мисс Дэрроу, есть в доме бренди?

Не “да, сэр”, а наливайте, каракатицу вам в корму!

* * *

— Джентльмены, — мисс Дэрроу наполнила стакан, искательно заглядывая в глаза Д.Э. Саммерсу, — вы, видно, люди неглупые. Я должна сказать вам одну вещь. Я раскрыла убийство.

Повисло молчание.

— Убийство? — спросил Дюк страшным голосом.

— Да, сэр. Это… это случилось давно. Но меня никто не слушает. Никто, джентльмены. В полиции велели меня не пускать.

Д.Э. Саммерс уселся поудобнее, закинул ногу за ногу и посмотрел на нее сквозь полный стакан.

История, рассказанная мисс Дэрроу, была такой. Почти десять лет назад, освобождая от газеты только что купленную рыбу, она прочла заметку:

Прелестная миссис Гонзалес выпила карболовую кислоту

Покончила с жизнью в присутствии своего мужа, отказавшись дать объяснения

"Миссис Маргарет Гонзалес, чья смерть наступила в результате принятия карболовой кислоты.

Ее муж утверждает, что она приняла яд по ошибке, приняв его за лекарство.

Миссис Маргарет Гонзалес, жена Эдварда Гонзалеса, репортера утренней газеты, покончила с собой вчера днем, в их доме на Минна-стрит 312 1/2, выпив содержимое флакона карболовой кислоты. В момент, когда она совершила этот поступок, присутствовал ее муж, который немедленно вызвал доктора Вильяма МакЛарена, с Четвертой улицы 142 1/2, но когда тот явился, миссис Гонзалес уже была мертва. Миссис Ливингстон, соседка, ухаживавшая за миссис Гонзалес в ожидании доктора, спрашивала ту, которая выпила кислоту о причине, по которой та приняла яд, и умирающая женщина ответила: "О, ничего".

Ее муж сообщил заместителю коронера Брауну, что его жена не имела умысла совершать самоубийство, и приняла яд по ошибке, приняв его за лекарство от печени. Она родилась в Сан-Франциско и имела 26 лет от роду.

Коронер был информирован по телефону в 3:15 p.m, однако, его заместитель не явился в дом Гонзалесов для выяснения обстоятельств происшествия до 5 p.m. Он пришел вместе с мистером Гонзалесом, который отправился в офис коронера, чтобы объяснить, как умерла его жена, и настаивать на разрешении оставить ее тело в их доме.

Миссис Гонзалес была очень красивой женщиной. Ее соседи говорят, что не могут назвать никаких причин, по которым она могла бы покончить с собой".

— Если все так, как написано в газете, — продолжала экономка, — то дело крайне подозрительно. Почему она выпила весь флакон, если почувствовала, что это не лекарство? Если она не заметила пометку “Яд”, потому, что не смотрела на этикетку, куда же смотрел муж? И, наконец, вообразите: замужняя дама на глазах супруга хлещет лекарство из горлышка, словно какой-то старый пьяница!

Джейк смотрел в огонь. Лицо его все более принимало героическое выражение.

— Я все понял, — сказал он. — Так вы говорите, что всем рассказывали эту историю? При этом он озабоченно хмурился.

— С самого начала, сэр.