— Надеюсь, вы правы, Холмс, — сказал я. — Но Хопкинса будет нелегко убедить послать такую телеграмму.
— Мне нужно только немного времени, чтобы привести факты в порядок.
— Надеюсь, вы правы, — повторил я, наблюдая за тем, как наша добыча ускользает из пределов Англии.
В тот же миг радостный гул толпы заглушил многоголосый хор свистков.
— Буксиры компании «Ред фаннел лайн», — заметил Холмс, указав на небольшие судёнышки, провожавшие огромное судно вниз по реке Тест [49] . — Как будто даже боги против нас, а, Уотсон?
Я понял, что он имел в виду, прочитав названия буксиров: возглавляли процессию «Нептун» и «Вулкан», за ними следовали «Аякс», «Гектор» и «Геркулес».
И в этот самый момент началось столпотворение. Раздалось несколько быстрых резких хлопков, и толпа прихлынула к причальному ограждению.
— Уотсон! — закричал Холмс. — Смотрите, у того корабля лопнули тросы! Его несёт прямо на пароход Бьюкенена! Может, ещё не всё потеряно.
Небольшой пароход «Нью-Йорк», пришвартованный поблизости, на якорной стоянке 38, действительно сорвался с тросов. Водные массы, перемещённые гораздо более крупным отчаливавшим судном, сначала заставили «Нью-Йорк» подняться на волне, а затем порвали тросы другого лайнера, пришвартованного рядом. Взметнув свои мощные тросы в небо, «Нью-Йорк» стал стремительно приближаться к судну Бьюкенена.
Зрители напирали, в молчаливой тревоге следя за происходящим. Моё сердце тоже забилось сильнее, потому что столкновение двух судов казалось неотвратимым. Я боялся, что вот-вот повторится история «Виктории» и «Кампердауна».
— Видит Бог, я не желаю зла невинным людям, — сказал Холмс, — но если случится даже самое незначительное столкновение, кораблям придётся вернуться в порт для осмотра повреждений.
Однако буксир «Вулкан» за считаные мгновения зацепил корму «Нью-Йорка» толстыми канатами и стал медленно оттягивать пароход назад. Гигантское судно оказало ему содействие, тяжеловесно застопорив ход. С помощью остальных буксиров «Нью-Йорк» оттащили, он обогнул док и благополучно вошёл в гавань реки Итчен.
Хотя столкновения чудом удалось избежать (между судами оставалось буквально несколько дюймов), Холмс потряс в воздухе кулаком.
— Проклятье! — воскликнул он. — Только слепой случай помог предотвратить аварию, Уотсон. Но для чего — не могу понять.
Корабль Бьюкенена вновь двинулся вперёд, на этот раз на среднем ходу он прошёл по Саутгемптонскому эстуарию, оставляя по одну сторону доки и госпиталь, а по другую — взморье и готовясь завернуть в S-образный канал, ведущий в море.
После беспорядочного, почти сорвавшегося отплытия, посреди воя буксирных гудков и четырёх пароходных сирен, мы с Холмсом могли лишь стоять и смотреть на этот грациозно возвышавшийся над поверхностью воды колоссальный океанский лайнер — настоящий плавучий город, по длине превосходивший нью-йоркский небоскрёб Зингера. Чувствуя себя настоящими карликами, мы безмолвно наблюдали, как четыре горделивых пароходных трубы исчезли вдали.
Теперь, десять лет спустя, мне уже не верится, что тогда, в безумии подступающей беды, я сожалел об отсутствии писателя, подобного Дэвиду Грэму Филлипсу, который сумел бы описать надвигавшуюся катастрофу, как он описал столкновение «Виктории» и «Капмердауна». Но поскольку два корабля на наших глазах счастливо разминулись, я лишь предположил, что остаток путешествия Бьюкенена пройдёт без происшествий и потому его подробности останутся неизвестны. Неизвестны! Мы с Холмсом не умели предсказывать будущее, мы просто молча стояли на переполненной пристани и наблюдали за тем, как пароход «Титаник» уходит в своё первое и последнее плавание, о котором теперь знает весь мир.
Поистине, ничто не доставляет людям такого безотчётного удовольствия, как споры о добре и зле.
Дэвид Грэм Филлипс. Сьюзен Ленокс
— «Дорогая миссис Фреверт, — читал мне Холмс своё письмо, когда две недели спустя я снова навестил его в Суссексе. — Тайна гибели Вашего брата канула на дно морское вместе с его убийцей, утонувшим на «Титанике». Мы с доктором Уотсоном установили, что, как Вы и предполагали, заговор с целью убить Вашего брата действительно имел место и во главе его стоял сенатор Миллард Пэнкхерст Бьюкенен. Он признался в этом, когда я настиг его в Лондоне после нашего возвращения в Англию. Я убеждён, что против него вполне можно было бы возбудить дело, основанное на косвенных доказательствах, однако у меня есть серьёзные основания сомневаться, что мы бы это дело выиграли. Со смертью Алтамонта, секретаря Бьюкенена, видимо, не осталось никого, кто мог бы свидетельствовать о вероломстве сенатора. И раз уж Бьюкенен утонул, нет никакого смысла добиваться его осуждения. В конце концов, правосудие свершилось. Убийца Вашего брата предстал перед судом, справедливее которого Вам не сыскать ни в Америке, ни в Англии, и если Бог существует, убийца будет признан виновным по всем пунктам. Вы оказались достойны памяти своего брата, и Ваша страна должна радоваться тому, что в её пределах есть столь мужественные души, как Ваша. Но во имя здравого смысла позвольте просить Вас по возможности не демонстрировать своё торжество, ибо полицейским властям не слишком понравится, если их нерадивость (намеренную или нет) выставят напоказ. Бьюкенен обрёл могилу в океане. Справедливость и морская стихия одержали над ним верх.
О гонораре не беспокойтесь. Разоблачить столь гнусное преступление против свободы — лучшая награда для меня. Искренне Ваш Шерлок Холмс».
— Ну, Уотсон, что думаете? — спросил Холмс, взглянув на меня поверх листа бумаги, который держал в руках.
— Но вы же не собираетесь его отправлять? — ответил я. — Миссис Фреверт, невзирая на ваши предостережения, запросто может отнести его в полицию в качестве доказательства и потребовать правосудия. Ей даже ничего не стоит опубликовать его в какой-нибудь сомнительной газетёнке. Мистер Херст с радостью ухватится за подобную историю. Вы станете посмешищем, ибо не сможете подтвердить свои заключения.
— Вы верный друг, Уотсон, — широко улыбаясь, сказал Холмс. — Всегда стараетесь защитить меня. Но успокойтесь. Я написал письмо, а затем, так же как и вы, решил: в нём слишком много того, что нельзя доказать, поскольку Алтамонт погиб, а Бьюкенена считают погибшим. Вместо этого я телеграфировал миссис Фреверт. Прочтите это.
Холмс наклонился над столом и передал мне копию отправленной телеграммы:
Миссис Фреверт. Будьте уверены, правосудие свершилось. Дело закрыто. Холмс.
— Это намного лучше, — согласился я. — К тому же, ваше письмо всё равно не объясняло многое из того, что мы узнали.
— Ах, мой добрый друг, — заметил Холмс, лакомясь бисквитом, приготовленным миссис Хадсон. — В душе вы всё ещё сыщик. И что же такое, по вашему мнению, я упустил из виду?